Тяжелый выбор между двумя стратегиями протеста

Фото Михаила Бойко

С мая 1968 года каждый нонконформист рано или поздно оказывается на развилке. Выбирает между двумя стратегиями протеста – институциональной реформой и контркультурой.

Первая стратегия – это нечто очень простое, заурядное и скучное, а именно постоянный нажим на политические элиты с целью реформирования общественных институтов в некотором направлении. Важно, что в качестве инструмента используются традиционные методы политической борьбы: образование партий, участие в выборах, массовые акции протеста, формирование общественного мнения и парламентская деятельность. Именно таким образом социал-демократы в 1950–60 годах повернули европейские общества на путь построения социального государства, или государства всеобщего благосостояния.

С точки зрения контркультуры любые институциональные реформы имеют поверхностный, косметический эффект и заводят в болото мелкой партийной и бюрократической возни. Вторая стратегия претендует на то, что атакует систему на «более глубоком» уровне во имя «более радикальных» альтернатив. На практике это выливается во всевозможные перформансы и флеш-мобы, хулиганские акции и скандальные жесты. Однако контркультурная критика настолько фундаментальна и всеобъемлюща, что практически невозможно понять, какое положение дел с ее точки зрения является нормальным. Как бы ни был радикален контркультурщик, всегда найдется тот, кто презирает его за умеренность и соглашательство.

Надо признать, что контркультура неслучайно притягивает столько протестной энергии и общественного внимания. Деятельность по организации политического движения чрезвычайно тяжела и однообразна. Борьба за симпатии избирателя требует огромного объема повседневной работы – тут и анализ социальных проблем, мониторинг, создание региональных организаций, всевозможные юридические запросы и судебные иски, рутинный документооборот. Признаюсь, что самые скучные люди, которых мне приходилось встречать, это партийные функционеры: корыстные, циничные, с потрясающе ограниченным кругозором, постыдными комплексами и непропорциональными амбициями.

В контркультуре гораздо больше драйва. Играть в панк-группе, расшатывать моральные устои, участвовать в гей-парадах, принимать наркотики, кидаться яйцами, бить витрины, обнажаться в публичных местах и беспорядочно заниматься сексом – куда веселей и интересней, чем вникать в нюансы институциональных реформ или перебирать бумажки в затхлом партийном офисе. Признаюсь, что самые интересные люди, с которыми мне приходилось сталкиваться, это деятели контркультуры: яркие, харизматичные, сумасбродные, инфантильные, мнительные, дерзкие, маниакальные и депрессивные…

Может показаться, что одно другому не мешает, поскольку борьба за институциональную реформу и контркультурная критика лежат в перпендикулярных плоскостях, то есть это два различных фронта. Проблема в том, что они питаются одной и той же энергией протеста и конкурируют за нее.

Выборы в современных демократиях – это, по сути, борьба за политический «середняк», широкие слои населения. Контркультура по определению же не может играть консолидирующую роль, поскольку функционирует за счет высмеивания, унижения и провоцирования большинства. Деятели контркультуры стараются перещеголять себя в огульности своей критики, что приводит к бесконечному соревнованию в «крутизне». Побеждают наиболее антисоциальные и девиантные модели поведения. Однако на этом пестром фоне любой уравновешенный политик с конструктивной программой выглядит раболепной и старомодной марионеткой системы.

Контркультура искажает повестку дня, отвлекает внимание СМИ от действительных социальных язв – коррупции, имущественного расслоения, инфляции, судебного и административного произвола. Разрушает малейшие точки кристаллизации, консенсуса и консолидации. Подрывает социальные институты, выполняющие незаменимые социальные функции.

В конце 1960-х годов, когда контркультура превратилась в бесперебойно действующий громоотвод протеста, начинается постепенное ослабление европейской социал-демократии, измельчание политических лидеров, сближение и выхолащивание идеологий. Параллельно политические элиты приступают к поэтапному демонтажу государства всеобщего благосостояния. История последуюших 40 лет доказывает, что контркультура – это серия резонансных жестов, не имеющих долговременных политических и экономических последствий. Она только углубляет проблемы, которые обещает решить, что в итоге приводит к бесконечному топтанию на стартовой линии.

Выбор между двумя стратегиями протеста – это тяжелый выбор.