0
1968
Газета Дипкурьер Интернет-версия

23.03.2009 00:00:00

Бедные соседи – не самые лучшие

Алексей Малашенко

Об авторе: Алексей Малашенко - член экспертного совета Московского центра Карнеги.

Тэги: центральная азия, россия


центральная азия, россия Трудоспособное население Киргизии осталось не у дел.
Фото Виктории Панфиловой

На политику России в Центральной Азии обрушились сразу три беды: мировой кризис, приход к власти в США Барака Обамы и победа РФ над Грузией, увенчавшаяся признанием Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. Эти несчастья приключились со всей российской политикой – внутренней ли, внешней. Но здесь речь только о Центральной Азии. Впрочем, надо признать, что несчастье может считаться и относительным.

Кризис еще ударит по южным соседям основательно. Но ведь они, кроме Казахстана, вечно проживают в этом кризисе, и к нему привыкли. Об утлости реформ, коррупции, безработице говорить не приходится. Во время прошлогодних поездок по Киргизии и Таджикистану каждый второй собеседник с ужасом говорил, что «эту зиму мы не переживем». Пережили, однако. А ведь к обеим республикам подступал голод, холод и мрак (ввиду отсутствия регулярной подачи электроэнергии). На крышку унитаза в прекрасном китайском ресторане в Душанбе было налеплено множество свечных огарков – на случай, если свет погаснет в критический момент.

В благополучном Казахстане о кризисе, который пришел сюда раньше, его символом стали застывшие строительные краны, в Астане чем-то похожие на восставшие из могил скелеты.

Бедные соседи – не самые лучшие. Они плохи уже тем, что могут что-нибудь попросить... Хотя стоп, почему плохи, может быть, сегодня как раз этим и хороши. Если они и не просят, то им можно что-то (кредиты, например) в обмен на что-то (слушать советы России) и самим пообещать. Кризис делает политику более «товарной», и, если у тебя есть деньги, ты можешь какую-то ее часть и прикупить. Прикупить можно даже без политики, если у продавца нет другого выхода. Сбербанк, например, прицеливается на казахстанский БТА-банк.

Обозначился еще один рычажок, которым можно воспользоваться, – миграция. Москва вдвое сократила «мигрантский лимит», а может, уменьшит его еще больше. В России обретаются 1 млн. узбеков и по полмиллиона таджиков и киргизов, так что легко представить, что случится, если эти безработные в одночасье перекочуют к себе на родину.

Кризис легко приводит к дестабилизации. В качестве вариантов называют сразу два типа революций – оранжевую и зеленую. Ни та, ни другая России не нужна, хотя опыт подсказывает, что с зелеными (то есть исламистами) ей договариваться сподручнее, чем с оранжевыми.

У Москвы появились заманчивые перспективы. Она принялась укреплять инертные, но все же действующие ЕврАзЭС и ОДКБ, сколотила силы быстрого развертывания, призванные обеспечить безопасность участников ОДКБ по периметру их внешних границ, подписала и ратифицировала протокол «О механизме оказания военно-технической помощи государствам ОДКБ», предусматривающий безвозмездные военные поставки в случае, если на участника договора совершено нападение. Российские политики подчеркивают, что все это не имеет отношения к внутреннему положению в стране. Но хорошо известно, что внешняя агрессия может трактоваться по-разному.

В Кремле, похоже, решили, что кризис дает уникальный, может, последний шанс для укрепления собственных позиций. Удастся ли ему эту сделать – вопрос неоднозначный. Тем более что действовать приходится, примеряясь к новому курсу Барака Обамы, объявившему о своей приверженности дипломатии и сотрудничеству, в том числе на афганском направлении. Обамовская дипломатия делает несколько неуместными некоторые российские внешнеполитические установки. Москве в который раз приходится действовать реактивно, тем более что в российской элите нет и не может быть консолидированного мнения о том, как себя вести с Вашингтоном, в том числе в Центральной Азии.

С одной стороны, курс на вытеснение американцев из региона продолжается, о чем свидетельствует удаление военной базы США из Манаса. Однако насколько этот шаг актуален и эффективен именно сейчас? Во-первых, он выглядит как нежелание сотрудничать в афганском вопросе, во-вторых, за него пришлось дорого заплатить, в-третьих, решение о выводе базы принималось Бакиевым столь тяжко и мучительно, что показало вынужденность этого шага. В-четвертых, транзит будет осуществляться через Узбекистан или Таджикистан, и не исключено, что база может появиться в одной из этих стран. А уж оттуда выдавить ее будет куда сложнее.

Кремль все еще не определился, каков будет его вклад в сотрудничество на афганском поле. Помимо транзита невоенных грузов есть, очевидно, и другие возможности. К тому же российские политики и военные говорят о том, что ненависти к шурави в Афганистане больше нет.


Таджикские мастера выживают самостоятельно.
Фото Даниёра Мухиддинова

Конечно, кооперация вокруг Афганистана вряд ли станет основным рычагом сближения России и Америки, каким явилось 11 сентября, но позитивный импульс в этом направлении дать может. В Москве ведь не сравнивают направление Обамой дополнительных 17 тыс. военнослужащих в Афганистан с бушевским вторжением в Ирак.

Конечно, «мягкость» Обамы имеет пределы, и если она окажется кем-либо отторгнутой, допустим, Ираном, то США могут действовать более резко. Однако сегодня она весьма притягательна для Центрально-Азиатского региона. Прием, оказанный многочисленным американским гостям, посетившим его в последнее время, свидетельствует о готовности расширять сотрудничество с США, как бы ни относились к этому в Москве. О развитии «позитивного сотрудничества» говорил в феврале Ислам Каримов на встрече с главой Центрального командования вооруженных сил США Дэвидом Петреусом.

Тем временем в центральноазиатских столицах все чаще возникают претензии к Москве. Ташкент недоволен, как развивается экономическое сотрудничество, в Душанбе же сочли, что Москва стала все чаще занимать проузбекскую позицию. Известно, что Эмомали Рахмон согласился прибыть на декабрьский, 2008 года, саммит ОДКБ буквально в самый последний момент. Да и в Москву таджикский президент приезжал с претензиями и намерением поторговаться уже вокруг российской военной базы.

Конкуренция между Москвой и Вашингтоном будет плавно нарастать, хотя вряд ли примет драматические формы. Придется учитывать и то обстоятельство, что возможности оказывать финансовую поддержку у США в любом случае больше, чем у России. К тому же в регионе все более ощущается присутствие еще одного конкурента – Европы, действующей планомерно и масштабно. Как однажды выразилась член Еврокомиссии по внешним связям и европейской политике добрососедства Бенита Ферреро-Вальднер, Европа может многое предложить странам Центральной Азии: ЕС является основным торговым партнером и важным потребителем ее энергетических ресурсов.

Так что в Центральной Азии ждут предложений с разных сторон. При этом местные политики не могут не учитывать, что для России кризис может оказаться затяжным и иметь более тяжкие последствия, чем для Запада. В результате у нее не хватит сил для поддержания своего спонсорства и полноценного политического присутствия в регионе. Тем более что силы эти зачастую распыляются, и при том не слишком продуктивно, например уходят на Кубу, на войну с Грузией.

Война с Грузией восторга в Центральной Азии явно не вызвала. Не то чтобы победителя судили, его – не поняли. Война показала, что спорные проблемы Россия готова решать силовыми методами, в том числе взламывая государственные границы. Кстати говоря, не ясно, как должны поступать в подобных случаях члены ОДКБ. О признании независимости Абхазии и Южной Осетии речи вообще не шло. Пожалуй, впервые Россия оказалась абсолютно одинокой в регионе (впрочем, как и на всем постсоветском пространстве). Все страны региона солидаризировались с супернейтральной, отстраненной точкой зрения Китая.

Конфликт на Кавказе провел разделительную линию между Кремлем и политэлитами региона, которая уже вряд ли исчезнет.

И, наконец, еще одно обстоятельство. Речь идет о «личностном факторе», о том, как складываются приватные отношения между российским(и) лидером(ами) и его (их) коллегами. В Центральной Азии привыкли к определенности: один президент – один вождь. Привыкать к российскому «тандему» им было несподручно (а кому сподручно?).

Конечно, за последние пару месяцев к Дмитрию Медведеву стали приучаться. Его президентство в глазах центральноазиатских политиков становится весомым. Но сомнения остаются. Но и у российского vis-а-vis при встречах в регионе с коллегами читается в глазах вопрос: «Кто после тебя?» Этот вопрос можно и переформулировать: «Справишься ли с кризисом?»

В своем материале я сознательно избегаю делать выводы и тем более предлагать прогнозы. Эксперты разнообразно писали, а политики длинно говорили о российской политике в Центральной Азии: и о том, что Россия там остается, и то, что она оттуда уходит, и то, что туда возвращается. Похоже, что скоро – через два-три года – мы наконец получим окончательный ответ на все эти вопросы.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Модернизация Боткинской больницы идет успешно

Модернизация Боткинской больницы идет успешно

Елена Крапчатова

Исторические корпуса клиники были капитально отремонтированы, она получила новое оборудование и новый статус

0
224
Ежегодный инвестиционный налоговый вычет установлен в 150 миллиардов рублей

Ежегодный инвестиционный налоговый вычет установлен в 150 миллиардов рублей

Ольга Соловьева

Промышленники просят расширить список поддерживаемых правительством отраслей

0
265
Путин или Мишустин повезут в Баку новую климатическую стратегию

Путин или Мишустин повезут в Баку новую климатическую стратегию

Михаил Сергеев

Россия расскажет на СОР29 о создании системы углеродного мониторинга

0
305
Квартира, дача и машина не помогают преодолевать финансовые шоки

Квартира, дача и машина не помогают преодолевать финансовые шоки

Анастасия Башкатова

0
373

Другие новости