Алексей Богатуров Вредоносная по определению «война исторических образов» хороша разве что для заполнения эфирных пустот в летние месяцы. Но ее нынешние участники увидели вопрос серьезнее – уже больше года россияне тратят деньги, энергию и время, пробуя убедить поляков, прибалтов и украинских «крайних» в одномерности выдвигаемых теми оценок Второй мировой войны. Премьер Путин только что в Варшаве весьма примирительно предложил ближним западным соседям взглянуть на скорбные сюжеты той поры как на общее горе. Шаг благородный. Однако не ясно: поможет он улучшению отношений России с соседними странами или только поощрит их к новым попыткам расширять спектр претензий к России по историческим «долгам» Советского Союза.
Спору нет, все последние годы неприятностей от наших ближайших западных соседей с точки зрения отношений России с Евросоюзом и США меньше не становится. И все же не Польша с Прибалтикой эти отношения определяют. В этом смысле наша гипотетическая и условная победа по давним и сомнительным историческим сюжетам в словесных баталиях с малыми странами не важнее ясной внешнеполитической программы для российской дипломатии в отношении Запада в целом. А построить ее в новом политическом сезоне не проще, чем в предыдущем. Слишком много неопределенностей.
Мягче или жестче окажется международный курс Обамы – вопрос уже не определяющий. Думаю, ресурс сближения России с США на американских условиях в основном исчерпан, а Вашингтон российские условия пока принимать не склонен, так же как 15 лет назад. Это объективная характеристика международной ситуации, а не частный и преходящий момент. Российско-американский саммит в июле при всем его благостном протекании думать об обратном оснований не дал.
Москва считает, что политика Запада ущемляет ее интересы – экономические и военно-политические. Западные лидеры убеждают ее в том, что действия НАТО не направлены против России. Чистое лукавство. Действия США до предела сжимают пространство самостоятельных внешнеполитических действий Москвы. Если полагать, что потенциал таких действий России не нужен, то политика расширения НАТО и в самом деле – не угроза. Но если думать, что без такого потенциала наша страна даже и нефть с газом скоро сможет экспортировать лишь с согласия западных партнеров, то все предстает в другом свете. Легкого разговора ожидать трудно. Вырисовывается, похоже, три основных сценария развития отношений России с Западом: мирное разъединение, противодействие на грани конфликта и отложенное партнерство.
Второй из них Россия и США неожиданно друг для друга опробовали в 2008 году из-за Грузии и по мановению руки грузинского руководства. Он многих всерьез встревожил и, кажется, никому не показался привлекательным.
Первый, насколько можно судить, «самотеком» реализуется сейчас. Россия и США, словно осознав «ненормальность» своих почти 20-летних отважных, но не удачных попыток стать «заединщиками» по всем международным вопросам, пытаются ослабить тиски взаимных объятий времен Ельцина. Это пока не выглядит как возвращение к холодному мирному сосуществованию. Но ясно, что в некоторых вопросах международной безопасности (Северная Корея, Афганистан, Пакистан), например, Москве и Вашингтону удобнее выступать не вместе (как в 1990-х годах), а в самом лучшем случае на параллельных курсах.
При этом существенно расширился круг вопросов, по которым сотрудничество вообще не получается, а преобладает взаимное неприятие, если не полуоткровенная конкуренция. Таковы отношения России с Западом в сфере энергоснабжения, разработки высоких технологий, использования космоса в военных целях, внедрения повышенных стандартов экологической чистоты, а также ситуации в странах СНГ, положения вокруг Ирака, Ирана, Грузии.
Борьба с пиратством, наркотрафиком и терроризмом, кое-какие аспекты нераспространения ОМУ, стабилизациия мировой финансовой системы – немногие сферы, в которых настрой на сотрудничество преобладает над духом соперничества.
Все вместе представляется в ретроспективе последних трех лет как движение по нисходящей. Лидеры России и западных стран в лучшем случае пытаются замедлить это движение, но сам его вектор не меняется.
Правда, вот уже полгода в Вашингтоне, Москве и столицах стран – учредительниц Евросоюза настойчиво говорят о необходимости этот вектор изменить и вернуть отношения к движению по восходящей. Российское руководство такие разговоры поддерживает, но – новизна, пугающая Запад, – четко формулирует то, что считает условиями своего возвращения к сближению. Новый договор о европейской безопасности – одно из них.
Одновременно в Москве вызрела другая концепция: национальные интересы России в сфере внешней политики не сводятся к сближению с Западом. У России есть собственная международная программа, и она будет реализовываться – или в сотрудничестве с Западом, или (при невозможности такого сотрудничества) полностью самостоятельно. На Западе, конечно, заметили новации российской внешнеполитической платформы. Их оценивают, изучают и ┘выжидают. Выжидательные настроения и определяют старт нового политического сезона.
Основная интрига, впрочем, в третьем сценарии. Нынешнее вялотекущее разъединение России и Запада – это на время или навсегда? Если считать третий сценарий вероятным, то нынешний этап отстраненности между Россией и Западом может выглядеть как период адаптации, взаимного приспособления России и западных стран к новой международной ситуации.
Дарья Гармоненко