Снежная королева

	Ольга Бородина и Юрий Башмет. Фото ИТАР-ТАСС

МОСКВА ждала ее приезда два года - первый и последний раз Бородина пела в столице в октябре 1997 года, и с тех пор ее московские поклонники довольствовались лишь рассказами очевидцев. Издалека доносились отзвуки ее американских триумфов (последний - Амнерис в "Метрополитен-опера", сыгранная совершенно необычно, мягко и женственно) и редких петербургских выступлений. Теперь, привлеченная Юрием Башметом в качестве очередного лауреата премии Шостаковича (и обладателя 25 000 долларов), Ольга Бородина появилась в ее новом для москвичей социальном статусе - мировой оперной звезды, эксклюзивного артиста Philips Classics, фаворитки нью-йоркской "Mет". Прилетела певица, кстати, из Милана, где поет на сцене La Scala, и в час, когда вы читаете эти строки, она уже снова там.

Программа ее выступления не была известна до последнего момента, а безликая формулировка "арии и романсы русских, советских и зарубежных композиторов" не говорила ни о чем - можно было ожидать и стандартный набор известных мелодий, и что-либо более редкое и изысканное. Известен был только десерт - ария Далилы из "Самсона и Далилы" Сен-Санса, визитная карточка певицы. Ольга Бородина выбрала золотую середину между известным и неизвестным, избрав сочинения с испанским привкусом - "Испанские песни" Шостаковича, два романса Мануэля де Фальи, "Сегедилью" Кармен, а напоследок арию из "Адриенны Лекуврер" Чилеа и арию Далилы Сен-Санса (нет, не третью, коронную, припасенную для финала, а вторую). Такой расклад идеально соответствует голосу - от акварельных зарисовок Шостаковича (созданных по следам Вольфа, Дебюсси и меньше всего похожих на самого Шостаковича) до масштабных оперных излияний.

Вечер не был наполнен атмосферой радости, и не по вине Ольги Бородиной. Премия Шостаковича, относящаяся к разряду элитных концертов, вызывает к жизни все симптомы последних - мелодичный треск мобильных телефонов, показную роскошь и, конечно, свою главную "изюминку" - церемонию награждения. Ныне "вручантом" работал Олег Табаков, сменив на этом посту Никиту Михалкова, - глава "Табакерки" не смог не ошибиться, перечисляя предыдущих лауреатов премии и назвав скрипача Кремера ГИдоном - с ударением на первом слоге. Невольно вспоминался тот романсовый вечер Бородиной, без пафоса и официоза.

Тому октябрьскому концерту двухгодичной давности, с Чайковским и Мусоргским, было суждено стать оппонентом этого и для поклонников певицы - прежняя Бородина словно спорила с нынешней. Сейчас ее голос звучит очень по-европейски, более филигранно, чем тогда; ювелирно проработан каждый пассаж, а тишайшее пиано слышно на галерке. Остались глубокие матовые обертоны и прекрасная дикция, особенно важная в камерном репертуаре. В "Испанских песнях" певица аккуратно соблюдает законы жанра, несколько сдерживая свою оперную натуру. Может показаться, что в "Мавританской шали" де Фальи голос чуть-чуть тяжеловат, не успевает за извилистыми виражами мелодии, - впрочем, это дело вкуса. Приобретенный же европейский лоск удивительно элегантен и эффектен, обезоруживая своим качеством.

Бросается в глаза и другая приобретенная черта - эмоциональная скупость, лаконичность кульминаций, иногда намеренное их сглаживание. Особенно это чувствуется в оперных ариях - при всем техническом совершенстве исполнения чувства никогда не "зашкаливают" и эмоциональная линия остается на стандартном среднем уровне с минимальными взлетами и падениями. Ситуация была усугублена пианистом Дмитрием Ефимовым - грамотным иллюстратором, по-таперски играющим все ноты и не проявляющим ни малейшего желания вступить с певицей в какой-то диалог. Бородина до конца отделения сохраняла свое королевское достоинство и величаво удалилась до финальной развязки, отказавшись разговаривать с журналистами в антракте.

Русская антитеза к европейскому тону, заданному певицей, получилась слишком резкой. "Наша" часть программы открылась опусом Романа Леденева "Метаморфозы темы Баха". Призванные выполнить роль интермеццо 25-минутные "Метаморфозы" порядком утомили присутствующих - блеклый букет неоклассических приемов с цитатами и аллюзиями, в котором тема Баха - лишь повод для сочинения, оказался удивительно не к месту, несмотря на качественное исполнение "Солистов Москвы" и Юрия Башмета. После взбалмошных Прелюдии и скерцо Шостаковича наступило время для Ольги Бородиной и ее звездной арии Далилы, пусть и с камерным оркестром в ремесленной аранжировке Александра Чайковского. Державшая публику "на голодном пайке" по части откровений, в финале певица превзошла все ожидания, захлестнув зал мощным потоком неевропейских страстей. Семь-десять минут полного катарсиса - вполне достаточно для нас, готовых ждать повторного приезда Ольги Бородиной еще года два.