Майя Крылова
На открытии выставки, о которой мы уже писали сразу после открытия, министр культуры Михаил Швыдкой сформулировал кредо организаторов - 'закрепленная эфемерность театра', 'превращение смелых решений в классические формы искусства'. Дамы и кавалеры прошлись в полонезе, открывая концерт на специально сооруженной сцене. Прозвучали вакхическая песня Гамлета из редко исполняемой оперы Тома и всем известная ария Роберта из 'Иоланты'. Бурная 'Тарантелла' сменялась томными персидками из оперы 'Хованщина'. Проплыл по сцене умирающий Лебедь. Пронесся марш из оперы Прокофьева.
Эту выставку обещали сделать интерактивной - и сделали. Задумано, что посетители юбилейной выставки 'Художники Большого театра' сначала побывают в роли зрителей, погрузятся в пение и танцы - а потом уже потянутся вглубь огромного зала Центрального Манежа. Он отдан под тотальную инсталляцию. Общее впечатление - будто попал в супердорогой роскошный магазин, в котором выставлены туалеты 'от кутюр' и ткани ручной работы для миллионеров. Многоцветные ряды костюмов - бархат, шелк, атлас, моря блесток и реки 'бриллиантов' с 'изумрудами' и 'рубинами'. Те, что под стеклом, - собственность музея ГАБТа, это уже раритеты, в них когда-то пели Шаляпин и Собинов, танцевали Уланова и Плисецкая. Остальные одежды взяты из костюмерных театра и вернутся туда же после выставки для дальнейшей эксплуатации. Все - апофеоз прикладного искусства, триумф ма стерских Большого, где издавна работают большие умельцы.
То тут, то там - царские троны. Для государя всея Руси из 'Бориса Годунова'. Для египетского владыки из балета 'Дочь фараона'. Занавесы в натуральную величину: с одной стены необъятных размеров рука с пером (опера 'Мертвые души'), с другой - испанская таверна высотой в три этажа из 'Дон Кихота'. Гигантская бычья голова черного цвета на красном фоне: Борис Мессерер, сценография балета 'Кармен'. Ряд рыцарей на постаментах из польских сцен 'Ивана Сусанина': издалека они как бы железные, вблизи видно, что из папье-маше. Тут хорошо чувствуются громадные масштабы Большого. И его имперский - несмотря ни на что - статус.
По стенам - бесконечные акварели, рисунки и этюды маслом. В хронологическом порядке. От эскизов мастеров императорской сцены Вальца и Гельцера до расписанных буквами иврита конструкций из оперы 'Набукко', премьеры прошлого года. Размеренный классицизм и безразмерная эклектика. Архитектурные декорации и пейзажные задники. Постоянный 'театрал' Александр Бенуа и редкий гость в музыкальном театре Василий Поленов. Импрессионист Коровин и декоративный конструктивист Рабинович.
Потрясенный народ безмолвствует, глядя на гвоздь программы - толпу манекенов. Массовая сцена того же 'Сусанина', человеческие фигуры с черными провалами на месте лиц, одетые в древнерусские кафтаны и боярские шубы. Сюрреалистическая небывальщина, возникающая из стремления к наибольшему реализму.
Эта экспозиция подытоживает то, что хорошо известно. Мы не уступали никому, когда в театральной моде были сборные команды художников на один спектакль, грандиозные дворцовые перспективы и полеты сильфид над сценой. Но наше театрально-декорационное искусство, рванувшееся вперед в начале XX века, почти пропустило его середину и конец. Поиски нового художественного языка быстро заглохли, подавленные пышностями Вильямса и Федоровского. Потом были шестидесятники, по закону маятника избегавшие избыточных красот и буквального реализма; семидесятники, пытавшиеся совместить требуемый сверху 'соцреализм' с милой их сердцам карнавальностью. Ближе к нашим дням в моду вошли две идеи - аутентичные умиления деяниями дедов типа реконструкции декораций 'Евгения Онегина' 1944 года или запоздалые одиночные попытки угнаться за радикализмом заграницы в смягченном варианте.
Что у нас до сих пор числится новаторством, в мировом искусстве давно стало общим местом.
...На втором этаже Манежа - большая фотовыставка. Продукция знаменитых дореволюционных ателье Фишера и Сахарова: имитации сцен из спектаклей, сделанные в студии. Новейшие цветные фотографии, последние из которых сделаны на репетициях 'Лебединого озера'.
