Екатерина Сальникова КАННИБАЛЫ - самый распространенный в кино подвид маньяков после простых сексуальных извращенцев. У Клер Дени в фильме "Что ни день, то неприятности" выведен новый симбиоз - сексуальные каннибалы. С их помощью французская дама-режиссер старается выразить нечто очень личное о вечной природе человека. Двое из четверых героев у Клер Дени - доктора, но на уровне образного ряда медицина имеет нулевое значение. Это сюжет не о паранормальной науке, а скорее о пробуждении древних инстинктов, достойных страшных легенд и сказок. Поэтому не случайно в кадре возникают готические драконы и монстры Нотр-Дама - в них есть нечто родственное живым современным персонажам.
Западное кино вообще лелеет тему поедания человека человеком. Браться за нее почетно, но оказаться оригинальным нелегко. Режиссерскую волю гипнотизируют традиции, и прежде всего нетленный хит "Молчание ягнят" Джонатана Демме. Его жертвой уже недавно пал Ридли Скотт со своим "Ганнибалом". Продолжение истории про умного людоеда и талантливую агентку ФБР вылилось в весьма эпатажный, но глубоко заурядный фильм, герои которого уже почти ничем не отличаются от обычных преступников и стражей порядка. Во всем, что касается героев, фильм Клер Дени заметно проигрывает не только "Молчанию ягнят", но даже и "Ганнибалу". Незаурядных людей, близких по масштабу Клариссе Старлинг (пускай даже в исполнении Джулианны Мур, а не Джоди Фостер) и Ганнибалу Лектеру (Энтони Хопкинс), тут нет.
Однако кое-что особенное в избранную тему Клер Дени все-таки привносит. Прежде всего она пытается задать свой жанр. У Демме и у Скотта нам показывали, как за людоедом охотятся. Клер Дени радикально освобождает свою картину от криминальных мотивов. Здесь людоедов уже никто не преследует. Они предоставлены сами себе. И очень от этого страдают. Получается психологическая драма о том, как трудно быть каннибалом - особенно если тебе никто не препятствует.
Молодожены Шейн и Джун летят в Париж. Салон самолета интерпретируется как замкнутое давящее пространство. Человек в нем неминуемо оказывается наедине со своим внутренним состоянием. Нет никаких возможностей чем-то заняться и отрешиться от себя. Оба героя комфортно откинулись на спинки кресел. Но сами головы Шейна и Джун засняты в неудобных ракурсах и со слишком близкого расстояния. Поэтому они смотрятся, как насильственно вывернутые головы преступников, ожидающих расправы на плахах. Любые эмоциональные проявления в таких позах неорганичны.
Джун (Тришиа Вессей) выглядит слишком счастливой - будто своей безмятежностью она защищается от какой-то опасности. Шейн (Винсент Галло) беспричинно мрачен - тем более странна и зловеща его нежность к жене. Герой как бы пытается удержать себя от чего-то. Позже, когда молодожены доберутся до отеля, камера тихо зависнет над следом укуса на плече Джун.
Режиссер погружает агрессивную патологию в мирный обыденный контекст. И заставляет зрителя всерьез задуматься о том, до чего сложно совмещать каннибализм с семейными ценностями. Гуманизм Клер Дени начинает "зашкаливать", балансируя между серьезным психологизмом, лукавой самопародией и простым маразмом.
Лео (Алекс Дескас), видимо, в очередной раз, находит свою жену Коре (Беатрис Даль) где-то на пустынных лугах, с окровавленным ртом, дожевывающую чье-то сырое мясо. Лео сочувственно погладит ее по взлохмаченной голове и повезет обратно домой. Лео любит свою жену и потому не усыпляет ее и не сдает в психдом. Коре любит своего мужа. И поэтому не ест его, а периодически выходит на большую дорогу, останавливает машины, завлекая водителей сексуальными приключениями, - и дает волю своему кровожадному голоду.
Основное отличие людоедов в "Что ни день, то неприятности" - отсутствие гармоничной самоидентификации. Каннибализм не превращается в идеологию, как было у Лектера. Жажда людского мяса здесь чисто физиологическая. Душа с этой жаждой не согласна. Ум с инстинктом не в ладу. Поэтому сцены самого людоедства страшны не обилием крови и не воплями жертв. Ужасает настроение глубокой неудовлетворенности людоедов своим людоедством. И Коре, и Шейн агрессивно вгрызаются в тела случайных сексуальных партнеров. Но удовлетворяют свой голод без радости и даже без аппетита - скорее с яростью обреченных. Людоед - это судьба. А брак с людоедами - это одиночество.
Клер Дени долго следит за каждым из героев, пока он один, и ведет меланхолический параллельный монтаж. Это сразу же создает атмосферу непреодолимой пустоты вокруг каждого из четверки. У всех - по несчастью. У всех - по тайне. У каждого - свой обрыв, по краю которого приходится ходить. Где-то Лео обслуживает пациента и дает скучные советы. Где-то Коре впадает в животный агрессивный экстаз, начиная грызть лицо незнакомца. Где-то Джун беседует с давней знакомой своего мужа и пытается понять, во что она вляпалась, выйдя замуж. А Шейн ищет любопытную горничную, жадно вдыхая ее незапретный запах. Ведь с женой секса быть не может - с женой только душевная любовь. Иначе захрустят на зубах ее милые косточки. Так что герой присматривает для секса женщину, которую съесть не жалко.
Клер Дени оказывается солидарна с научной версией о том, что древняя суть каннибализма сродни любовному влечению. Полное удовлетворение страсти тождественно поглощению, а значит, умерщвлению партнера. Но кого же тогда любить дальше? Герои "Что ни день, то неприятности" вынуждены выбирать между сдерживаемой, нереализуемой любовью и утолением любви, то есть поеданием. Сама необходимость такого выбора и неминуема, и противоестественна. Современные каннибалы, как культурные люди, пытаются отделить любовь от страсти, от секса. Тем самым они совершают насилие над собой - ради духовных ценностей.
Клер Дени стремится снимать картину так, чтобы суть каннибализма вызывала понимание и сочувствие. Французское кино прозрачно намекает, что каннибал может проснуться в каждом. Шарлатанское, смешное, но невеселое предположение. Оно может увлечь только людей, чрезмерно окультуренных и цивилизованных до патологии. В России такую разработку темы вряд ли поймут и оценят - мы для этого еще слишком дикие и нормальные.
