Майя Крылова Андрис Лиепа все время напоминает нам о балетном наследии "Русских сезонов". Он снял фильм-балет "Шехеразада", а в последние годы без устали предлагает различным театрам услуги по постановке балетов Михаила Фокина и Вацлава Нижинского. Мариинский театр предложение частично принял, Москва - нет. И тут проекты Лиепы совпали с интересами его хорошей знакомой Карлы Фраччи, нынешней директрисы балета Римской оперы. В рамках фестиваля "Черешневый лес" (и словно в назидание дирекции ГАБТа) Лиепа организовал гастроли итальянского балета с дягилевским репертуаром. Из Италии на Новую сцену Большого привезли "Шехеразаду" Фокина в возобновлении Андриса, "Весну священную" и "Игры" Нижинского (спектакли восстановили из небытия американка Миллисент Хадсон и англичанин Кеннет Арчер).
Не оставляющая сцену Фраччи ныне исполняет балеты, где много взмахов руками и простые движения ног, но сложная координация дает возможность показать пластическое мастерство. В босоногом пафосе ее "Трех танцев Айседоры Дункан" угадывается одна из лучших Жизелей и Сильфид ХХ века. Подходит Фраччи и партия в "Играх" (роль, некогда созданная для Тамары Карсавиной). Этот маленький, но стильный пустячок для солиста и двух солисток, незаслуженно забытый сразу после премьеры в 1913 году, первый в истории балета спектакль, где танцевали в современной спортивной одежде, напоминает о другой знаменитой постановке Нижинского - "Послеполуденный отдых фавна". Там был античный мифологический герой, одержимый своим либидо, здесь - демонстрирует эго спортивный герой ХХ века, лелеющий свое холеное тело (роль юноши-теннисиста, сочиненную Нижинским для себя, превосходно исполнил Алессандро Молин). В "Фавне" семенили испуганные нимфы, в "Играх" бродят непуганые нимфетки. В обоих балетах царствует бессознательная слепая сексуальность. И всюду фирменные знаки хореографии Нижинского: профильные позы на полупальцах, полуприседания враскоряку, ходьба с пятки, невыворотные стопы носками внутрь и звериные "потягушки" всем телом.
Можно спорить, насколько вообще поддается реконструкции хореография, которая не исполнялась много десятилетий. Лучше попробуем вообразить эти "Весну священную" и "Игры" как тактичный способ приближения к великому оригиналу. Лиеповская "Шехеразада", танцы которой явно осовременены, на Апеннинах приобрела более аутентичный вид. В то время как российские артисты далеко не всегда справляются со стилями привычной классики, римляне точно реагируют на предложенный им танец. В первый вечер главные партии в "Шехеразаде" танцевали наши. У холодноватой Илзе Лиепы и темпераментного Николая Цискаридзе чувствуется внутреннее табу на открытый сценический эротизм. Рассказывать телом о теле у нас не очень умеют. А итальянцы, Гайя Стракоморе с пластикой пантеры и Марио Мароцци станцевали это пиршестве плоти так, что небесам стало жарко.
В брутальной шаманской "Весне" тяжело притопывающая, "приземленная" масса вершила языческий обряд весеннего жертвоприношения. Девяносто лет назад в "Весне" Нижинский открыл эстетический принцип, к которому по сей день стремится современное искусство. Он заставил зрителя думать, отобрал у публики чувство психологического комфорта.
