Подсолнухи в Чулимске

Следователь Шаманов (Евгений Князев) и Кашкина (Ольга Тумайкина). Провинциальный роман.
Фото Михаила Гутермана

Ряды подсолнухов, штакетник, из которого то и дело выпадают отдельные фрагменты, два стола, несколько стульев – вот и все или почти все, что окружает героев вахтанговской премьеры.

У Александра Вампилова пьеса называется «Прошлым летом в Чулимске»; спектакль, который поставил в Театре имени Вахтангова Дмитрий Петрунь, – «Чулимск прошлым летом». Притча с текстом от автора, который читает Юрий Яковлев. Бархатным своим, с неба откуда-то спускающимся, льющимся голосом он рассказывает какую-то не бытовую историю – не про жизнь на краю тайги, где жила девушка Валентина, буфетчица местной чайной, но пришел человек и подстрелил ее, как чайку, или, вернее, как рябчика (у Вампилова один из героев, Пашка, приносит Валентине рябчиков), – в его ремарках какие-то другие, не отсюда, поэтические подробности. На сцене – Чулимск, а если вслушаться в то, что время от времени добавляет к происходящему на сцене Яковлев, то выходит какое-то девичье кружево, «кремовая розочка с повидлой».

Трудно понять, с чего вдруг театр и молодой режиссер Дмитрий Петрунь (год назад дебютировавший в Театре Табакова с жесткой правдой «Солдатиков») взялись «реанимировать» Вампилова. Все в одну дуду дуют, называя его великим и самым лучшим драматургом российским второй половины ХХ века, а где же великие спектакли, так и хочется спросить?! Вот и «Чулимск» Петруня – то же смешение Чехова с Розовым, не Чулимск забытый, а дом, где разбиваются сердца, буквально что-то вроде описанной Бернардом Шоу фантазии в русском стиле. Отсюда и ряды подсолнухов, и крупноформатный красный флажок – значок на лацкане одного из героев...

У Вампилова в первой пространной ремарке чего только не встретишь: тут и одинокая береза, и куст смородины, и ель, и сосна, и лиственница, и простенькие бело-розовые цветы. Но именно подсолнухи, как сорняк какой, рядами засеяли сцену (сценография и костюмы Максима Обрезкова). И в первую же минуту Валентина (Мария Рыщенкова) принимается их раздвигать, так что один ряд подсолнухов, вскрывая условность театрального приема, едет налево, другой – направо. К чему было огород городить? Или это метафора такая? Значит, и все остальное будет иметь символический смысл? Но все остальное – актеры, например, – большую часть сценического времени существуют в нормальном «бытовом режиме». До той, скажем, поры, пока им не наказано танцевать, причем дамы получают невесть откуда взявшиеся широкополые шляпы. Но это случается ближе к финалу.

Спектакль – всегда предмет некоей договоренности: между режиссером и актерами, между театром и публикой, нельзя играть, не зная условий игры, в таком случае одна из сторон неминуемо проиграет. В «Чулимске» проигрывает театр, хотя отчасти, конечно, и публика, которая то вдруг проникается сочувствием к тому или иному герою, то вдруг история увлекает, но из-за уже упомянутой недоговоренности в итоге не трогает.

В определенном смысле «Чулимск» походит на предыдущую премьеру Вахтанговского театра, «Мадемуазель Нитуш»: замысел вроде бы интересный, а воплощение – разочаровывает и вызывает немало вопросов: а это зачем? Почему так, а не эдак?

Казалось бы, история об интеллигенте, который отказывается участвовать в жизни, бежит от нее на край света и там, на краю, рушит все, что, казалось, давно устоялось и плыло по мерному своему течению, чем же не своевременна? И его «одно желание – чтобы все оставили в покое»? Или реплика отца Валентины про то, что нищие нынче из моды вышли. Или – вовсе не трогать такой материал или что-то с ним делать, как-то реагировать на то, что написано Вампиловым.

Невнятному режиссерскому замыслу соответствует и исполнение, часто такое же размытое и неопределенное. Среди других, конечно, выделяется Евгений Князев – как профессионал среди актеров-любителей, хотя не его, а Ольгу Тумайкину в роли Кашкиной хочется назвать открытием этого спектакля. Влюбленная в следователя Шаманова (Евгений Князев), вернее, видящая в нем какой-никакой шанс, Кашкина в ее исполнении естественно перешагивает через какие-то барьеры и запреты, она даже обаятельна в своих мелких злодействах, во всяком случае – понятна. Как и некоторые другие участники «Чулимска», Тумайкина – из «неизвестных» звезд Вахтанговского театра, она выходит во втором составе или играет неглавные роли. И хотя у Вампилова героиня Тумайкиной «плетется» в конце списка действующих лиц, в спектакле Петруня по-настоящему запоминается, пожалуй, она одна. Ее жальче всех остальных, даже жальче Валентины, которая в финале, как завещал великий Чехов, стреляется из ружья, «повешенного» в первом действии.