Дарья Курдюкова
Фотография Якова Халипа – «Язык племени майя разгадан».
Фотогалерея имени братьев Люмьер открыла выставку к 100-летию Якова Халипа (1908–1980) – из своего собрания и из архива семьи мастера. Выставка «Наследник русского авангарда» получилась очень камерной – пожалуй, даже чересчур – для того, чтобы хорошо разглядеть черты преемственности.
Тесня друг друга, в маленький зал втиснулись фото 1930–1960-х годов. При этом знаковый для Халипа военный период остался за скобками. Говорят, военные снимки войдут в большой проект фотографии 40–50-х, который готовит галерея. Но обидно даже не это (вернее, не только это). Почему-то сложилось впечатление, что увиденные фотографии существуют как-то отдельно от истории жизни Халипа. А она была примечательной.
Переехавший в 1921 году в Москву из Петрограда Халип по образованию был кинооператором. Первый кадр, после которого он стал считаться профессионалом, сделан в 1924-м на похоронах Ленина. Другого вождя Халипу тоже довелось снимать – «Сталин и его соратники» дважды (в 1930-х и затем в 1946-м) представлены на выставке. Для Якова Халипа 30-е были очень плодотворным периодом: работая вместе с Родченко в журнале «СССР на стройке», он считал его своим учителем. Халип побывал главным редактором журнала «Советское фото» (и вместе с Аркадием Шайхетом и другими фотографами участвовал в создании Российского объединения пролетарских фотографов, ратовавшего за выработку пролетарской фотографии со своей унифицированной стилистикой). Он работал в «Огоньке», в «Известиях» и в «Правде», был фронтовым корреспондентом «Красной звезды»┘ Пропустил через свой объектив стройки, моряков, экспедицию папанинцев┘ Сталинское послевоенное правление оставило фотографа не у дел, так что ему приходилось перебиваться оформительскими работами на ВДНХ и даже делать открытки. Оттепель привела Халипа в журнал «Советский Союз» – и начались поездки: Италия, Алжир, Марокко.
В галерее показывают ряд замечательных снимков. Например, «Вынужденная посадка» – это приземлившийся в прибрежные волны пилот и облепившие его любопытные мальчишки, что забыли на время даже про купание. Жанр на другой лад – площадь Испании в Риме с вечно сидящим на Испанской лестнице народом. Есть, правда, и обычные, ничем особенно не примечательные снимки вроде вида Исаакиевского собора – стоит и стоит, в фас так в фас. Или – харьковской улицы. Видовая съемка уступает работам с более сложной драматургией, где есть игра с ракурсами либо с движением. Пример первой – «угрюмый» памятник первопечатнику Ивану Федорову, над которым проплывает дирижабль. Пример второй – маневры 1936-го. Танки расплываются, отчего их скорость кажется больше, а на первом плане – развевающееся знамя, которое, рея, тает в движении. Четким остается только древко – как точка отсчета и как безошибочно определяемый идеологический символ. Это – пример профессионального фото на службе у госпропаганды.
Ледокол, направленный к папанинцам, Балтийский флот, индустрия┘ Важные для Якова Халипа темы как-то проскальзывают, кроме дат, ничто будто их не увязывает с его биографией, с периодикой, для которой он работал. Не артикулированные, такие моменты сливаются в поток более или менее выдающихся снимков. Они как-то замолкают и перестают рассказывать. Про название выставки, претендующее на вычленение конкретных параллелей с авангардом, вспоминаешь как-то вдруг и с некоторым недоумением. Сравнить Халипа было предложено с Родченко. Но если среди предъявленного искать влияния смелых ракурсов или игры ритмов, то окажется, что им соответствуют всего несколько фотографий. Доведенный почти до орнаментальной структуры снимок барабанщиков на Красной площади, ритм стоящих одна за другой турбин... Катера на воде и истребители в небе образуют скорее затейливый геометрический узор, нежели заставляют думать о мощи и смертельной опасности. Но таких фото совсем немного. Вопрос об унаследованных традициях пока остался открытым.
