Про мальчика-дауна и старый "Запорожец"

Зина мечтает о море, а Веня – о рыбалке. Фото с официального сайта фестиваля «Золотая маска»

Добрая половина номинированных в этом году кукольных спектаклей создана для взрослых зрителей. Конкурсная программа показывает, что жанр возвращается к серьезной иносказательности с помощью одушевляемой куклы, к «взрослому» литературному материалу – сказкам нового времени.

«Колино сочинение» – спектакль питерской команды, независимого центра «КонтАрт» и театра «Кукольный формат». Кукольница Яна Тумина уже давно занимается темой особых детей, для нее эта тема – личная. «Колино сочинение» создано по мотивам книги Сергея Голышева «Мой сын-даун», отца особенного мальчика. Проблема чуть ли не впервые разобрана через кукольный театр, с его способностью создавать уникальное ощущение наполненности и совершенства мира, тем более что кукла на фоне человека – это уже символ другого бытия. Именно такое двойственное, парадоксальное впечатление остается после спектакля, где главный герой – мальчик с неизлечимой болезнью, с трудом адаптирующийся в бытовой жизни. Но он же поэт-самородок, видящий мир под иным углом и выражающий свои простые наблюдения в стихийной философии. Спектакль вобрал в себя стихи Коли из детства реального мальчика, которому сейчас 17 лет.

«Мой сын-даун» – книга верующего человека, но режиссер вынула из нее универсальный образ мира ребенка. Такого ребенка, который не понимает, как одевать ботинки и класть чайный пакетик в чашку (так складывается стереотип общества о необучаемости особых детей), но зато видит волшебного оленя, понимает шепот ручья и слышит Бога. И родительская любовь помогает ему окрепнуть и найти свою привязанность – сценография выполнена в нежно-кремовых светотонах.  Девочка Варя, друг из мира иллюзий, наперекор действительности, в которой ее не существует, все-таки приходит к Коле, когда он этого очень сильно захотел и, наверное, попросил Бога.

Кира Камалидинова создала три белоснежные куклы авторского стиля, символизирующие этапы взросления маленького Коли. Его только что запеленали в роддоме, и он похож на крошечную личинку или гусеничку без ручек и ножек, но уже своенравно разматывается из пеленок. В следующей сцене он учится ходить на тоненьких, непослушных ножках, как птенчик. Кукла становится пальчиковой, причем не традиционной, а как бы перевернутой – рука актрисы формирует подросшее тельце, а пальчики превращаются в быстрые ножки. И наконец, планшетная кукла с характерным разрезом глаз («Папа сказал, что мы потомки Чингисхана») и ангельским личиком. Актеры Анна Сомкина и Александр Балсанов, совмещающие в этом спектакле живой план и кукловодство, нашли особый способ существования. Они проводники и полноправные действующие лица, оставаясь в условном жанре быстрых сценок-этюдов, успевают двумя-тремя штрихами выстроить с куклой отношения на равных, передавая ее друг другу. Это родители Коли, которых он видит как будто со стороны и с высоты своего детского росточка, и зрители смотрят на их танцующие ноги или заботливые, ласковые руки как в крупном плане кинокадра. Как актеры ведут свою куклу, так родители бережно ведут своего ребенка.

Актеры обживают синтетическое пространство спектакля, в котором тотальная ширма из плотных линий жалюзи превращается в экран для мультипликационных фантазий главного героя. Балсанов наполняет его вибрацией горлового пения и звуками варгана: спонтанные и на первый взгляд алогичные четверостишия Коли (закадровый детский голос замечательно читает их задумчиво и нараспев) очень напоминают поэзию хокку, воспевающую Вселенную в капле росинки. «У меня есть теплая рука/Я подпираю щеку/ Чье небо я ощущаю в сердце?» А Анна Сомкина дарит свой детский, звонкий голосок солнечному Коле.

Взрослым о взрослых – спектакль с недетским названием «Железо» московского режиссера Бориса Константинова, главрежа Образцовского театра кукол, и художника Виктора Антонова. Сценический текст спектакля карельского театра кукол из Петрозаводска сочинялся коллективно, по крупицам, как собирают осколки памяти. Его ностальгический жанр определил центральный образ – «Запорожец» из папье-маше. Два советских пенсионера  Веня и Зина живут скромно, но откладывают скудную пенсию на заветную мечту. Правда, мечты у них разные. Зина очень хочет поехать на море с пальмами, а Вене достаточно пойти на соседнюю речку с удочкой. И он очень любит возиться с железом. Поэтому с радостью соглашается на случай, когда вместо билета удается купить старенький «Запорожец». И хотя из-за развалюхи Веня чуть не поплатился жизнью, а потом и женой, справедливость восторжествует: Веня с Зиной не разменяют любовь, а автомобиль починится и обязательно отвезет их к морю.

Вот такой нехитрый лубок в стиле ретро разыгран двумя реалистичными куклами с заостренными, крупными чертами лица и кордебалетом волшебных помощников-кукловодов, чумазыми от машинного масла «херувимами» с крылышками. «Запорожец», занимающий полсцены, по-настоящему собирают, разбирают, поднимают подъемным краном, превращают в кухоньку с накрытым столом, из капота появляется швейная машинка. Куклы сами его красят, чинят, моют. А он умеет петь итальянские песни, как его предки. В общем, машина, как ребенок, входит в семью, а любовь, пройдя испытания, только крепнет.

Борис Константинов любит атмосферу ретро и всегда ее точно и воодушевленно воссоздает на сцене (его спектакли едко ироничны и лиричны). Таким был и спектакль со студентами-кукольниками, показанный осенью в Москве, «Тишина. Посвящение Эдит Пиаф», в котором метко найденный кукольный образ райской птички, неприметного воробышка, объяснял всю нелепую трагедию  легендарной певицы.