Минкультуры сдает театры общественным организациям

Роль Ахеджаковой возмутила общественные организации. Фото агентства «Москва»

После очередного театрального скандала – на сей раз связанного с премьерой спектакля «Первый хлеб» в театре «Современник» – общественный совет при Министерстве культуры проведет слушания по репертуару театров в части его соответствия Стратегии нацбезопасности.

По словам председателя совета Михаила Лермонтова, в недавно утвержденной президентом Стратегии национальной безопасности «есть огромный раздел, касающийся сохранения ценностей духовно-нравственных, патриотических, конкретно все это прописано». По мнению Лермонтова, «именно общественные структуры должны взять на себя сегодня роль общественных контролеров, не цензоров, а контролеров соответствия информационной среды тем параметрам, которые заданы теперь и в указе президента».

Готовы ли сами общественные структуры к такого рода деятельности? Имеют ли представление о специфике театрального (и другого) искусства, свободе творческого самовыражения – или будут заточены на банальную сверку текста (картинки) с буквой закона?

Вот последний случай (первый мы все помним, это были верующие, которых оскорбил плакат в опере «Тангейзер»). Общественная организация «Офицеры России» оскорбилась за ветеранов, «Ветераны России» присоединились. Было составлено обращение в Следственный комитет, который инициировал проверку спектакля.

Хочется спросить: а что именно так оскорбляет ветеранов, «Ветеранов» и «Офицеров»? Истерика на могиле солдата бабули-алкоголички, у которой есть предчувствие, что очередная война заберет ее единственного внука – после того как забрала всех мужчин в семье? Даже психологи скажут, что гнев (а исходный монолог действительно исполнен злости) – это нормальная стадия принятия горя. Не последняя, но винить женщину в этом невозможно, трудно дойти до стадии принятия гибели близких на войне. Или она должна была, увидев, что полкладбища заказали под фундамент хлебокомбината, прославить бессмертный подвиг советских солдат в борьбе с фашизмом? В конце концов, каждый горюет по-своему. А задача театра (пока что) не сводится к тому, чтобы фальшиво насаждать навязанные ценности.

Да, в пьесе молодого екатеринбургского драматурга, ученика Николая Коляды Рината Ташимова есть мат. В театре утверждают, что текст скорректировали. Затрагиваются в спектакле и другие темы – национальная (это сразу маркируется как разжигание), ЛГБТ (тут, разумеется, сразу шьют пропаганду). Но возрастное ограничение на сайте «Современника» маркировано четко – спектакль для взрослых, 18+.

Возможно, сама постановка (польский режиссер Бениамин Коц дебютировал на московской сцене) неудачна, но проанализировать ее, найти ее художественные достоинства и недостатки – дело театральных критиков. И зрителей, которые, как известно, платят рублем. Или действительно могут обратиться в суд, если нашли в спектакле противозаконные сцены. Скорее всего в этом случае необходимо будет к заявлению приложить билет – чтобы подтвердить, что спектакль был им просмотрен.

Возникает сомнение, что кто-либо из ветеранов присутствовал на одном из трех премьерных показов. Если говорить о ветеранах Великой Отечественной войны, то вряд ли они смотрели видео, которое якобы пересылали друг другу оскорбленные «Современником». Или что они дали этому видео ход.

Эту мысль косвенно высказывает Лия Ахеджакова, исполнительница главной роли. Собственно, ситуацию публично комментирует только она, считая, что скандал спровоцирован бывшими сотрудниками театра, несогласными с творческой политикой нынешнего худрука Виктора Рыжакова. К слову, Рыжаков взял эту пьесу после ее удачной лабораторной инсценировки в петербургском театре на Васильевской, звучала она и на читках, ее можно найти в интернете – то есть материал не новый.

В день премьеры движение SERB притащило к театру похоронные венки («Современник» умер») и этим ограничилось – спектакль состоялся. Хотелось написать – к счастью, настолько мы за последние несколько лет привыкли к выходкам сербовцев, которые не раз именно срывали спектакли в разных театрах. Тенденция вырисовывается не слишком радостная – весомую долю в оценке искусства и влиянии на судьбу театральных постановок начинают принимать общественные организации. А Министерство культуры в этом занимает невыгодную позицию, по сути, открывая путь к неформальной цензуре, а не отстаивая законное право театров на самостоятельное определение репертуара и художественных решений.