Вчера был объявлен закрытым судебный процесс по делу об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской. Это решение было принято Московским окружным военным судом. Мотив: коллегия присяжных отказалась работать в присутствии прессы. Накануне, заметим, судья заявил: если хоть один из присяжных пожалуется на давление, то процесс «тут же будет закрыт». Это предупреждение заставило задуматься о странной судьбе суда присяжных в России.
Восстановление этого института в постсоветской России было вызвано необходимостью преодоления отчуждения власти от народа. Самое яркое выражение которого – обвинительный характер отечественного судопроизводства. С середины 60-х до середины 80-х годов, утверждают юристы, в стране не было ни одного оправдательного приговора. Сегодня, по некоторым данным, оправдательные решения российских судов составляют менее одного процента от общего числа. В процессах с участием присяжных оправдательных решений около 20% – как и во всем мире.
Возвращение суда присяжных ознаменовалось резким ростом оправданий. Институт подвергся жесткой критике. Народных заседателей обвинили в предвзятости. На самом деле присяжные, отказываясь признавать доводы обвинения, выносили на всеобщее обозрение слабость его доказательной базы. Потому что доказывать преступление ни судьям, ни прокурорам десятилетиями не приходилось. И они это делать попросту разучились. Не было нужды. Адвокатура, понимая бессмысленность борьбы с предопределенностью судопроизводства, тоже разучилась защищать. В эпоху советских «троек» гражданин остался один на один с бездушной машиной.
Присяжных обвиняют в отсутствии специальных знаний. Однако для того, чтобы установить факт преступления – большего от заседателей не требуется, – профессиональное образование не нужно. Чтобы оценить вес доказательства, нужен только здравый смысл. Противники суда присяжных сегодня отказывают гражданам страны в наличии у них этого естественного общечеловеческого качества. Получается, что выбирать президента россиянин может, а оценить доказательства преступления, предложенные прокурорами, не в состоянии.
Суд присяжных, между тем, прочно вошел в нашу жизнь. Однако на пути его утверждения еще много преград. Нередки сегодня в отечественном судопроизводстве отводы состава присяжных, уже отобранных и принявших присягу. К примеру, рассказывают адвокаты, коллегию легче легкого заменить, если один из заседателей неожиданно заявляет о своих контактах с адвокатами. И уже обсудил это с товарищами. Напомним, кстати: в процессе банкира Френкеля состав присяжных менялся неоднократно.
Манипуляция мнением присяжных происходит и в других случаях. Когда даже не обязателен отвод коллегии. К примеру, адвокат требует исключить из слушаний слабые доказательства, а судья возражает: сделаем это в ходе процесса. И таким образом в уши присяжным вкладывают недостоверную информацию, способную изменить их мнение в решающий момент.
Ну а если от присяжных отделаться нельзя, то процесс можно объявить закрытым. Заметим: накануне этого объявления в деле Политковской ни один из присяжных, принявших присягу, ни о каком беспокойстве за свою судьбу не сообщил. Хотя каждый мог легко отказаться от участия в процессе.
Суд присяжных – инструмент нового российского правосудия, инструмент повышения справедливости принимаемых судьбоносных решений. Трудности становления этого института естественны, и преодолевать их надо на пути всяческой защиты и поддержки, а не отмены. Общество заинтересовано в открытости судебных заседаний, в ходе которых может вскрыться несостоятельность следствия и обвинения. И в этом случае станет очевидным, что присяжные нужны для реформирования не только судебной, но и всей системы правоохранения и правозащиты страны.
Михаил Сергеев 
