Дмитрий Симакин – Милиции было очень много с самого начала. Я приехала, наверное, за полчаса до назначенного времени, там уже стояли автобусы с ОМОНом, в которых были сложены щиты. Можно было подумать, что происходит что-то невероятное. По всей Тверской, на Пушкинской площади, в переходах стояли внутренние войска, дружинники и ОМОН. Примерно в две минуты третьего мы просочились на площадь к памятнику Юрию Долгорукому, выстроились и встали цепью, держа друг друга под руки. У нас в руках были флаги Российской Федерации и плакаты «Нет фашизму!».
═
– Когда правоохранительные органы перешли к непосредственным действиям?
═
– Стена омоновцев пошла на нас, когда мы начали скандировать «Фашизм не пройдет!». Сначала они начали нас просто теснить к памятнику, потом стали раздирать цепь, оттаскивать одного от другого и заталкивать в автобусы. Были ребята, которые действовали жестко, но без особого пристрастия, а были и те, кто действовал с особым рвением. Я лично видела, как по-настоящему толкали и били в грудь мою коллегу Наташу Александровскую. Мы стояли рядом, и я видела душераздирающую сцену, когда ее бросился защищать муж и они стояли обнявшись, потому что он закрывал ее от ударов. И потом их отдирали друг от друга и разводили по разным автобусам.
═
– Били?
═
– Били в основном мужиков, с ними значительно жестче, чем с нами обращались. Били руками, дубинок я вообще не видела. Я видела, как Илью Пономарева затаскивали в автобус, с ним очень жестко при этом обращались. Такое ощущение сложилось, что они были прежде всего ориентированы на тех, кто держал в руках плакаты и знамена. Меня тащили к автобусу спиной, в руках у меня был российский флаг, они эти флаги выхватывали, бросали на землю и волокли по ним людей.
Я знаю, что, когда в автобус втаскивали довольно пожилого правозащитника Виктора Сокирко, он упал на ступеньки. Ему не дали подняться и прямо по нему стали затаскивать других людей. А Владимир Беленкин (член общества «Мемориал». – «НГ») уперся и сказал подождите, дайте человеку встать. Тогда его ударили по голове, и ему пришлось ехать в больницу.
═
– Куда отвозили задержанных?
═
– По-моему, два автобуса ушли в ОВД «Тверское», еще один в ОВД «Хамовники». Наш автобус, в котором была Светлана Ганнушкина, Владимир Сироткин, Илья Пономарев и еще несколько молодых ребят, долго стоял на площади возле памятника Юрию Долгорукому. Потом нас повезли по Тверской, повернули направо, у «России» завернули налево, проехали мимо «Известий». На протяжении всей дороги мы наблюдали оцепление внутренних войск. Потом на Тверской, на углу, где вход в метро, рядом с магазином «Армения», лейтенант, который был старшим в автобусе, попросил выключить все магнитофоны и сказал: «Сейчас, ребята, я вас высажу – уходите».
═
– Что, просто вот так взял и выпустил?
═
– У нас с ним был довольно долгий перед этим разговор, они очевидно, не знали, на что их ведут. Он у меня спросил, а против чего вы, собственно, протестуете. Я сказала, против фашизма. И дальше мы довольно долго говорили о том, что у нас у многих родители или деды воевали и гибли в Великую Отечественную войну и что мы не позволим, чтобы в Москву опять пришли фашисты. Он ответил, что, мол, ладно, ребята, что вы мне объясняете, у меня у самого два деда погибли под Москвой. Я не знаю, может быть, этот разговор произвел на него впечатление, но наш автобус был единственным, из которого всех выпустили.
═
– Что происходило с задержанными в отделениях милиции?
═
– В самих ОВД, насколько мне известно, никого не били. В ОВД «Тверской» ребят продержали до без пятнадцати десять. Те, кто был задержан, получили протоколы об административном правонарушении.
═
– Как, по-вашему, разгон в такой форме планировался изначально?
═
– В пятницу, если мне память не изменяет, на «Эхе Москвы» генерал Куликов (Николай Куликов, начальник Управления по работе с органами безопасности правительства Москвы. – «НГ») сказал, что они будут жестко пресекать все несанкционированные митинги и пикеты. Хотя, согласно законам, пикет не требует разрешения. Люди, проводящие пикет, должны прислать уведомление в орган власти, что и было сделано. Мы подавали заявку на проведение пикета. Но нам было отказано со смехотворной формулировкой о том, что площадь у памятника Юрию Долгорукому не может вместить 50 человек. «Яблоко» сделало параллельный запрос на пикет, и им отказали с той же формулировкой – из-за недостатка места.
Когда мы встали цепью, то пытались дать милиционерам изложение статьи 149 Административного кодекса, в которой говорится о том, что за разгон митинга или пикета предусматривается административное взыскание. Они отказывались брать и читать. Им было дано указание самым жестким образом разогнать этот митинг. И они выполнили это указание, причем самым нелепым образом. Они сделали историю из ничего. Там было невероятное количество камер, в основном западных, но были и «Эхо-ТВ», «РЕН-ТВ», даже российские «Вести», которые снимали, как представители власти, охранявшие шествие 4 ноября, начали распихивать по автобусам людей, вышедших на антифашистский митинг. Операторы стояли за спинами омоновцев, и нам были видны их совершенно обалдевшие лица, когда они наблюдали, что с нами делали.
═
Из досье «НГ»
Евгения Марковна Альбац – правозащитник, журналист, профессор факультета политологии Высшей школы экономики. Родилась в Москве. В 1980 году окончила факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова по специальности «литературный критик, работник газеты». Работала в газетах «Неделя» (воскресное приложение к газете «Известия»), «Московские новости», «Chicago Tribune», «Известия», «Новая газета». Автор и ведущая политической воскресной программы на радиостанции «Эхо Москвы». Удостоена высшей премии Союза журналистов СССР «Золотое перо» и одной из высших премий в международной журналистике – Neiman Fellowship. В 1992–1999 гг. была членом Комиссии по помилованию при президенте РФ. Имеет степень магистра Гарвардского университета США и степень доктора философии того же университета. Автор книг «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ», «Еврейский вопрос», «Бюрократия: Борьба за выживание».
