Мечеть в Сухуме не вмещает правоверных

У молельного дома в Сухуме нет купола и минаретов, но все же это мечеть. Фото из архива Тимура Дзыбы

На фоне проблем у православия в Абхазии многие представители местной общественности встревожены растущим влиянием мусульманской общины. По данным социологического опроса, проведенного в 2003 году, мусульманами считали себя 16% жителей Абхазии. С тех пор новых исследований не было, однако многие чиновники и общественники в республике отмечают, что данные устарели и рост мусульманской общины за последние два десятилетия налицо. Причем увеличивается число не только «декларативных» мусульман, но и практикующих верующих.

В республике действует Единое духовное управление мусульман Абхазии (ЕДУМА), местные жители исповедуют ислам суннитского толка, шафиитского и ханафитского мазхаба (богословско-правовой школы). С 2005 года действует соглашение о сотрудничестве с ДУМ РФ во главе с муфтием Равилем Гайнутдином. В начале 2000-х Тимур Дзыба, ныне муфтий Абхазии и руководитель ЕДУМА, а тогда администратор канцелярии религиозной организации, говорил о приблизительно 250 мусульманах, регулярно посещающих мечеть, на всю страну. Сегодня он же в беседе с автором статьи называет цифру в 3000, что, по данным автора, примерно в три раза превышает количество постоянных прихожан всех православных храмов в республике (не считая паломников). Это относительно небольшой процент населения. Однако абхазцы в целом не очень религиозны, и с учетом этого факта можно предположить, что де-факто именно суннитский ислам стал здесь самой массовой религией.

Молельный дом в Сухуме, по словам муфтия, по пятницам посещают примерно 600 человек. Как лично могла наблюдать автор текста, значительная часть из них не помещается в здании, поэтому расстилает коврики на улице и молится там. На улицу выставлены динамики, муфтий произносит проповедь на русском языке. «Строгого учета, кто приходит, конечно, мы не ведем», – уточняет Дзыба. Аналогичная ситуация во втором молельном доме, который открыт в Гудауте. По праздникам каждую мечеть посещают примерно по полторы тысячи человек. «В архитектурном плане наши здания, конечно, не отвечают всем требованиям, предъявляемым нами к мечетям, – у них отсутствуют минареты, купола… Но в плане религиозном, духовном – это все равно мечети», – подчеркивает муфтий.

По его словам, община растет очень быстро: «Как сказал имам-хатыб Салих Кварацхелия, сейчас все зависит от нас и наших усилий. Построим мечеть на тысячу человек – придет тысяча. Построим на пять тысяч – придут пять тысяч…» Тимур Дзыба говорит, что мусульманское сообщество Абхазии неоднородно, но к каждой группе местные проповедники ищут подход: «Много таких людей, кого можно назвать этническими мусульманами. Они плохо знакомы с основами религии, не соблюдают обычаев, но знают, что их бабушки и дедушки были мусульманами, и поэтому так себя и определяют. Некоторые не совершают молитву, но постятся. Другие, наоборот, молятся регулярно, даже если не пять раз в день, но не соблюдают постов».

«У ислама в Абхазии сегодня очень большие перспективы, особенно с учетом кризиса в местном православии, – сообщил автору статьи один из высших чиновников республики на условиях анонимности. – Изначально средой распространения ислама были в основном гастарбайтеры. Насколько я знаю, сейчас около 10 тыс. узбеков работают на территории республики. Но потихоньку растет число молодых мусульман-абхазов. Я вижу, что молодежь раздражает конфликт Виссариона и Дорофея, и это отталкивает их от церкви». Чиновник имеет в виду конфликт между двумя православными лидерами в стране – священником Виссарионом Аплиа и архимандритом Дорофеем (Дбаром), создавшими каждый свою церковную организацию.

«Я с уважением отношусь к исламу и ничего против него не имею, но то, что наш религиозный ландшафт стал так радикально меняться и что мусульман у нас становится больше, чем православных, меня очень тревожит, – говорит член Общественной палаты РА Давид Пилия. – Наши внутрицерковные конфликты, безусловно, эту ситуацию усугубляют. Я разговаривал с молодыми людьми, которые сегодня принимают ислам. Я вижу, что они тянутся к мечети, потому что видят, что там духовная составляющая – на первом месте. Чего, к сожалению, нельзя сказать о многих наших православных». По словам Пилии, авторитету ислама в Абхазии способствует тот факт, что первый президент республики Владислав Ардзинба принадлежал к этой религии. «Сам Владислав вообще считал себя мусульманином, хотя никаких обрядов мусульманских он никогда не совершал. В моем присутствии он говорил много раз: «Я мусульманин», – рассказал собеседник автора статьи.

Местное законодательство не знает понятия «традиционная религия», однако ислам имеет в Абхазии исторические корни. Уже в начале XIV века в исторических документах зафиксировано наличие в Сухуме (тогда Себастополисе) мусульманской общины. В частности, католический миссионер Пьетро Геральди в 1330 году жаловался архиепископу Кентерберийскому, что местные «сарацины» в союзе с православными священниками и иудеями повалили несколько надгробных камней на католическом кладбище. Масштабное проникновение ислама в Абхазию начинается с середины XV века со стороны Турции. В правление султана Мехмеда II Фатиха, в 1462–1464 годы, турки подчинили себе абхазское побережье. В XVI веке абхазские владетельные князья Абаз официально признали власть первого халифа из рода Османов Селима I и стали его вассалами. Посредством абхазской элиты ислам постепенно интегрировался в местное общество и к середине XVII века стал доминирующей верой на этой земле. В 1659 году православный католикос Абхазии Захарий, окончательно растерявший паству, вынужден был покинуть свою резиденцию в Пицунде и бежать в Грузию, в монастырь Гелати, что символизировало капитуляцию местного христианства перед исламом.

В ходе Кавказской войны в XIX веке начался процесс рехристианизации Абхазии. Тогда зародилось явление махаджирства – вынужденного переселения абхазов-мусульман в Турцию. «Махаджир» в переводе с арабского означает «переселенец». Число абхазов, вынужденных эмигрировать, чтобы сохранить веру, исчисляется сотнями тысяч.  О махаджирстве 1877 года историк Константин Кудрявцев писал: «Лица, стоявшие близко к этому делу, считают, что в 1877–1878 годах из Абхазии выселилось до 60% всего населения». Те, кто остался на родине, вынужденно принимали православие: без справки о крещении невозможно было записать ребенка в начальную школу и получить место на госслужбе.

При советской власти гонения на ислам стали частью антирелигиозной кампании. Поскольку все мечети были деревянными, ни одной исторической мечети на сегодняшний день в Абхазии не сохранилось. Впрочем, многие местные жители практиковали ислам тайно. До 1927 года в селах Бзыбской Абхазии полулегально действовали даже частные начальные мусульманские школы. Несмотря на запреты, продолжали действовать проповедники.

Значение ислама в новейшей истории Абхазии резко выросло после войны с Грузией 1992–1993 годов, когда на помощь абхазскому народу прибыли представители диаспоры из Турции и многочисленные добровольцы с Северного Кавказа, исповедовавшие ислам. Грузинская пропаганда при этом распространяла нарратив о том, что «христианская Грузия сражается с мусульманской Абхазией», что на тот момент не соответствовало действительности. Тимур Дзыба, сам ветеран войны, вспоминает: «Когда грузинские войска заходили в Абхазию, они на своих танках, БМП и на своем оружии рисовали кресты. Для них это была чуть ли не «священная война»… Католикос Илия II благословлял солдат на эту войну. И наши братья с Северного Кавказа пошли к нам на помощь не только из-за этнического родства, но и из-за религиозного братства. Потому что они восприняли это и как притеснение мусульман. Хотя тогда они и не смогли найти здесь большого количества мусульман». «Во время войны религиозный фактор не играл очень большой роли. Даже те из нас, кто, как я, причисляли себя к мусульманам, мало знали о религии. К тому же нас поддерживали люди разных национальностей и религий. Помимо ребят с Северного Кавказа, было много русских добровольцев, представителей казачества. Поэтому абхазская сторона не стала выставлять религиозный фактор на первый план. А после войны в Абхазии стало возрастать влияние России и православия, и наши политики приняли решение не выдвигать ислам на первый план, чтобы не отдалять Абхазию от России», – рассуждает Дзыба.

Однако после войны число мусульман в стране стало расти безотносительно политики. Первая мечеть появилась в Сухуме. Указом президента Владислава Ардзинбы мусульманам было выделено помещение в центре города. В 1999 году в органах юстиции было зарегистрировано Единое ДУМ Абхазии. К этому моменту община заметно выросла, поэтому приобрела соседнее помещение и расширила площадь молельного дома.

Первые два десятилетия после войны были непростыми. Нулевые годы отмечены серией покушений на мусульманских лидеров. В 2007 году в центре Гудауты неизвестные в масках расстреляли в упор из автоматического оружия имама Хамзата Гицбу и мусульманина из Башкирии Руслана Асадуллина. В 2010 году было обнаружено взрывное устройство под днищем автомобиля, принадлежащего имам-хатыбу мечети Сухума Салиху Кварацхелии. Никто не пострадал. В том же году был застрелен представитель ЕДУМа в Гагрском районе Эмик Чакмач-оглы. Также в 2010 году рядом с мечетью Гудауты были расстреляны трое местных мусульман: первый, Расул Пилия, убит на месте, еще двое, братья Рустам и Рауль Гицба, получили серьезные ранения. Наконец, в 2011 году в одной из больниц Турции при загадочных обстоятельствах скончался глава ЕДУМА Адиль Габлия. Причиной смерти было отравление неустановленным химическим веществом. Ни одно преступление не раскрыто.

В то же время ведущий специалист по Абхазии в Грузии, профессор Университета имени Григола Робакидзе Паата Закареишвили отмечает, что тема исламизации Абхазии искусственно раздута. Он заходит издалека: «Что мне в глаза бросается применительно к мусульманам в Грузии, это то, что они часто более образованные, более просвещенные люди, чем православные. Они в большей степени способны объяснить, почему они стали именно мусульманами, чем среднестатистические православные. Для православного человека в Грузии православие – это в основном признак национальности. Это проявление его этничности. Это часть национальной идентичности. А ислам для грузина-мусульманина – это возможность приобщиться к одной из мировых религий, к чему-то большему, чем нация. Я предполагаю, что в Абхазии похожая ситуация. Абхазы в целом не очень религиозны и довольно веротерпимы. Абхазство, по моим наблюдениям, вообще в большей степени не предполагает доминантной религиозной идентичности, а ограничивается этнической идентичностью. На этом фоне традиционный ислам не может быть угрозой для абхазского общества. Ислам там не занимает место христианства, он не отвоевывает территорию у православия. Он просто восстанавливает те позиции, которые были утрачены в последние века. Там есть семьи, которые сохраняют память о том, что их предки были мусульманами. В основном, думаю, этот процесс затрагивает их. Это семейные традиции, которые просто перерастают в личные убеждения. И чем религиозная политика мягче, тем спокойнее ведут себя мусульмане. И наоборот, как только власти начинают бороться с исламом – ситуация тут же осложняется».

По словам Тимура Дзыбы, сегодня политика властей республики в отношении ислама – довольно взвешенная: «Никакого прессинга со стороны государства мы не ощущаем. Согласно действующей Конституции, у нас в республике – свобода вероисповедания. И на уровне руководства республики, как я вижу, есть понимание, что нельзя препятствовать развитию ислама, потому что он имеет здесь исторические корни и потому что это будет антиконституционным шагом. Другой вопрос – это то, что у руководства есть определенные опасения в связи с риском распространения в стране радикального ислама. Но за прошедшие годы мы показали, что в отношении нашей общины такие опасения неактуальны». По словам муфтия, перед ЕДУМА стоят две основные задачи: «Первая – это расширить возможности для получения нашими молодыми ребятами, прихожанами мечети, прошедшими собеседование и специальный отбор, религиозного образования в официальных мусульманских учебных заведениях за пределами республики, с последующим трудоустройством в ЕДУМА. Вторая – строительство полноценной мечети в Абхазии. Реально мечетей нужно две – в Сухуме и в Гудаутском районе, где больше всего мусульман».

«Тайное влияние», которое, по мнению некоторых политологов, турецкие мусульмане оказывают на жителей Абхазии, по словам муфтия, не более чем миф: «Наше духовное управление автономно. Такого нет, чтобы кто-то со стороны претендовал на руководство мусульманами Абхазии. Есть равноправное сотрудничество с российскими мусульманскими организациями. С 2005 года мы сотрудничаем с Советом муфтиев России. В 2019 году подписали соглашения о сотрудничестве с ДУМ Республики Адыгея и Краснодарского края. Мы также хорошо взаимодействуем с Координационным центром мусульман Северного Кавказа».

Состав общины – интернациональный, подчеркивает муфтий: «Местных жителей большинство. В основном это абхазы, но не только. Есть чеченцы, адыги, армяне, мегрелы, русские. Гастарбайтеры есть, в основном из Таджикистана и Узбекистана, чуть меньше – из Кыргызстана и Туркмении. Граждане России с Северного Кавказа, из Татарстана и Башкирии, которые приезжают сюда на отдых как туристы, тоже посещают мечети. Их десятки. Военнослужащие с российской военной базы в Гудауте – татары, башкиры, дагестанцы – тоже приезжают и в гудаутскую, и в сухумскую мечети. До начала СВО у меня состоялись две встречи с полковым имамом из России. Я рассказал об истории ислама в Абхазии, о сегодняшнем положении мусульман, о деятельности ЕДУМ Абхазии, ответил на другие интересующие его вопросы, после чего он сказал: все отлично, пусть наши военнослужащие посещают мечети, больше вопросов не имею».

Муфтий подчеркивает, что его деятельность не направлена против православия: «Каждый в своем направлении работает. У нас хорошие личные отношения с обеими их организациями, и с Абхазской православной церковью, и со Священной митрополией Абхазии. С Дорофеем (Дбаром) мы учились вместе в университете, на одном факультете, биолого-географическом, и оттуда еще друг друга знаем. Абхазия – страна небольшая. Нас не радует противостояние в абхазском православии. Хотелось бы, чтобы у них все конфликты разрешались мирным путем». По мнению муфтия, будущее Абхазии – многоконфессиональность и свобода вероисповедания.