Александр Вознесенский Во вторник, 27 апреля, в Москве начали продавать новую книжку Евгения Гришковца. Роман - первый и пока единственный - под названием "Рубашка" (М.: Время, 2004). Эта обычная белая рубашка, как многие следящие за творчеством Гришковца, наверное, уже слышали, проходит через все повествование - как элемент "конструкции" (сразу оговоримся: элемент вовсе не "выпирающий", не пугайтесь).
Вечером того же дня автор выступил на презентации книги в клубе "Билингва". В белой рубашке и даже, против обыкновения, в галстуке (говорит, подарили). Читал отрывки, отвечал на вопросы, раздавал автографы.
Начал с того, что если драматурга (а именно в этом и еще, конечно, актерском качестве Гришковец признан чуть ли не всемирно) можно назвать старшим лейтенантом, то автор романа - это уже как бы майор. Такой вот писательский табель о рангах.
Публика просила читать, и автор читал (пересказывать не будем), а в перерывах отвечал на вопросы - самые разные и довольно многочисленные. Все не упомнишь, но вот например: почему вообще роман?
А потому, отвечал Гришковец, что хоть он человек и не мистический абсолютно, но явилось ему как-то видение. Сидел он, было ему плохо, и в какой-то момент соткалась в воздухе картинка: книга, "страниц в 230 толщиной, стандартных, но не в таком переплете, как эта", и успел он прочитать: автор - Евгений Гришковец, название - "Рубашка". Решил работать, и с тех пор, пока не закончил, весь организм его был нацелен на одно единственное - написание романа.
Спросили, как он представляет свою аудиторию. Отвечал, что со зрителями в театре - понятно, он их видит, чувствует и адресуется к ним непосредственно. Читателя же романа пока не ощущает, но, видимо, это какое-то продолжение тех же зрителей. Кстати, если читать роман вслух - а Гришковец это делал человек для двадцати, то занимает это семь с лишним часов. В быстром темпе.
На вопрос о судьбе русского театра воскликнул: "А что театр? Фиг его знает! Я ж теперь писатель!" Правда, через полминуты, конечно же, исправился: "Насчет театра - шутка, шутка!" Стало быть, и театру останется в писательской жизни место.
Кто-то поинтересовался насчет собрания сочинений: не пора ли? "Так оно есть! Пьесы выходили, роман - вот он, так что это и есть собрание. Причем полное!"
Не без иронического вызова спросили Гришковца и "о творческих планах". Евгений необычайно воодушевился и выдал главный план: в мае в его семье ожидается прибавление. "Кто это будет - мальчик или девочка, мы не знаем, но это главный творческий замысел, который, правда, не вчера возник!"
Еще Гришковец хочет сделать к "Рубашке" саундтрек - он, по его словам, непременно понравиться тем читателям, которые любят электронную музыку. Есть намерение записать и издать по-новому пьесу "Как я стал собакой" - поскольку напечатанная на сегодняшний день версия сильно отличается от последних сценических воплощений (правда, "Собаку" Гришковец давно уже не играл). И прочее. К примеру, есть замысел "пары рассказов".
А вообще, как признался Гришковец, он, теперь уже как писатель (или - еще и писатель?), чувствует себя совершенно свободно. И было видно: ему действительно хорошо и уютно. Разве что "выпить очень хочется".
Что касается собственно романа, то лично я его еще не дочитал, но скажу: вещь, по первому впечатлению, стоящая. Про любовь, что уже хорошо. Хотя некоторые привычные приметы фирменного стиля Гришковца могут в таком объеме (280 страниц) кому-то показаться утомительными. Но точно - не его поклонникам.
Впрочем, заключительный спич Гришковца на презентации был как раз как бы извиняющимся. И одновременно жизнеутверждающим. Вот, говорит, закончил когда я роман, посмотрел на черновик, на мятые, не переписанные еще бумажки, и подумал: а ведь скоро, в июне, например, эту готовую уже книжку купят сотни людей, незнакомых совершенно, и поедут отдыхать. Повезут в своих чемоданах, станут читать... "Не испорчу ли я им отдых?"
Наше мнение: вряд ли.
Дарья Гармоненко 