Апокалипсис отсрочен

Ольга Сульчинская и Инга Кузнецова в стихах дополняли друг друга.
Фото автора

В клубе Журнального зала (Русский институт) прошел творческий вечер двух интересных и ярких поэтесс – Ольги Сульчинской и Инги Кузнецовой. Героини его озаглавили «Это еще не конец света». С одной стороны, пессимистично: ну, зачем лишний раз напоминать о том, что неизбежно когда-то случится (надеемся, нескоро); а с другой стороны, все-таки позитивно: мол, чтением своих виршей мы вам немного Апокалипсис-то отсрочим (или отстрочим?). Некоторые гадают, почему – вот уже второй раз (первый раз был в 2009 году) Сульчинская и Кузнецова устраивают чтения дуэтом? Но ничего удивительного в этом нет. Как правильно отметил в своей заметке про первый вечер «Рыба по имени Ариадна» автор Александр Герасимов, эти две поэтессы одинаково чувствуют. А это очень важно. Так бывает в ансамбле: инструменты разные – скажем, скрипка и тромбон или рояль и флейта, а музыканты, знай, выдувают и, подобно подзорной трубе, растягивают свое гармоническое пространство, словно бы взаимно подпитываясь воздухом и энергетикой.

Свое новое выступление Ольга и Инга (между прочим, в именах тоже есть созвучие) не пронизали общей рыбной и речной стихией, как это было в прошлый раз, однако невольно ощущалось, что чтение одной в чем-то компенсировало чтение другой, словно поэтессы качались на качелях или уравновешивали чаши весов. И не важно то, что на одной чаше был замок из песка, а на другой – стеклянная ваза. Чувство одно, материал один, контакт есть. Но в какой-то момент стало понятно, что все-таки мы имеем дело с абсолютно разными поэтическими измерениями. В творениях Кузнецовой, казалось, не хватало невидимого, но намертво скрепляющего химического состава, который бы слепил отдельно взятые оптические и тактильные образы в единый смысловой фон. Ее стихи, в которых много пространства, слепящего света, ветреной музыки и как бы извивающейся на их стыке души, напоминали составленный из кусочков клип. «Человек остывающий прах звезд/ превращается в скрипку тела и/ пропадает в лесу из нагретых гнезд/ слышится се-ля-ви/ на поляне пестрых существ сбор/ микрофон и четверо в пиджаках/ говорят о власти в своих руках/ это гарь во рту или страх┘»

Каждый новый кадр самоценен, однако в фильме, несмотря на наличие сюжета, не хватает густой подложки, которая переводила бы его в режим острого реалистичного переживания и создавала бы у слушателей эффект присутствия. В отличие от Кузнецовой Ольга Сульчинская не просто наугад ловит свет, звук или запах, но способна выстраивать материал в монолитную смысловую систему, где почти каждый образ играет строго отведенную роль, провоцирует сложную «понятийную» игру, о которой, кстати, поэтесса не так давно упоминала в своем блоге: «И выше – над рыжими днищами крыш:/ Тем ветреным берегом, где не пристанешь,/ Над нищенством наших случайных жилищ,/ Над роскошью наших любовных пристанищ,/ И выше – над городом круг соверша,/ Чтоб крепче, верней, безнадежней проститься,/ И в синее небо уходит душа,/ Такая большая нелепая птица».