Рыцарь с Воймеги

Редко бывает, чтобы на поэтический вечер собиралось столь много народу: небольшой зал Музея Серебряного века был забит полностью. Но, сказать честно, по большей части это были не чисто читатели, а читатели-друзья-литераторы. Поздравить поэта, издателя и культуртрегера Александра Переверзина с 40-летним юбилеем помимо ведущих Андрея Коровина, Данила Файзова и Юрия Цветкова пришли поэт и прозаик Кирилл Ковальджи, поэт Александр Тимофеевский, поэт, эссеист и переводчик Григорий Кружков, поэт и критик Данила Давыдов. В зале их поддерживало литературное объединение «Алконостъ» практически в полном составе, поэты Геннадий Калашников, Дмитрий Плахов, Инга Кузнецова, Ольга Сульчинская, Анна Аркатова и многие другие.

Андрей Коровин рассказал о своем знакомстве с Сашей Переверзиным, корни которого уходят в Литературный институт имени Горького – в его знаменитую «каптерку», где произошли многие знаковые знакомства и встречи. Впрочем, настоящее знакомство состоялось в 2004 году в Коктебеле на I турнире поэтов. Без лишних экивоков Андрей Коровин сказал, что за 10 лет Саша стал большим настоящим поэтом и культуртрегером. Причем все это произошло спокойно, без каких-либо громких манифестаций. С помощью группы друзей-поэтов Александр Переверзин создал, раскрутил и тянет на своих плечах поэтическое издательство «Воймега» (название реки на его малой родине), в котором он публикует талантливых интересных поэтов.

Александр Тимофеевский назвал Переверзина «собирателем поэтов» и заверил, что сам наблюдал, как тот обнаруживал новые таланты в Вологде, Костроме и Вятке. Плюс к этому, Тимофеевский поименовал юбиляра настоящим рыцарем, заботящемся о стариках, женщинах и детях, и подарил ему рыцарский подарок – книгу «Гоголиана» с иллюстрациями Анатолия Зверева. Литературоведческую ноту внес Данила Давыдов, заметивший, что стихи Переверзина – самоуглубленные, четкие, лишенные претензий, что они давно «вошли в речевую практику». Он также напомнил, что многие авторы «Воймеги» получили неангажированную премию «Московский счет», что, безусловно, респект для издателя. Характеризуя юбиляра как человека, Давыдов привел факт: когда у поэта Дмитрия Кузьмина возникли проблемы с изданием альманаха «Воздух», Александр присоветовал ему хорошую типографию.

Затем читал виновник торжества. Звучали стихи из его единственной книги 2009 года «Документальное кино». Простые, ясные, четкие, приближенные к неустроенному быту, где-то на изнанке, на оборотной стороне они хранят глубинную иноческую суть, выводящую на осмысление вечных истин.

Мы выгружались у забора.

Был Генка чайнику не рад:

«За ним вернуться могут скоро,

я отнесу его назад!»

За ним вернутся? Спятил, Гена!

Никто нигде и никогда

не возвратится в эти стены,

на это капище труда,

в пространство, сжатое 

на вдохе,

где – я же трижды там бывал –

не то чтоб сходятся эпохи,

а просто времени провал.

Это столкновение бытового и небесного – скажем, появление ангела в стихотворении «На улице играют музыканты…»: «Лишь бы его блюющий рядом с урной/ мужик нетрезвый фразой нецензурной/ или недобрым взглядом не спугнул». Это пристальное наблюдение заурядных сменяющих друг друга реалий и острое ощущение в них памяти: «И в воздуха сложном искусстве,/ блестящем и тонком, как жесть,/ какое-то нежное чувство/ и память недолгая есть./ Ей чужды пространные речи./ Моими глазами на бак/ уставилась по-человечьи/ и не отпускает никак». Ощущение памяти, которая остановлена в деталях («Подробности – Бог»): «Помогал ей снимать пальто/ и читал наизусть Барто», – когда с помощью незатейливого наброска можно окунуться в вечность: «Не увидел человека –/ Вышел и пропал./ Митино, экспресс-аптека,/ Мосводоканал».

Во второй части Александр читал новую свою поэму «Плот на Волхове» (в марте она должна выйти в журнале «Новый мир»). В ней говорится о житии Святого Иоанна Новгородского, который заключил в сосуд искушавшего его беса, а когда тот попросил выпустить его на свободу, взамен заставил перенести себя в Иерусалим: поклониться Гробу Господню. 

В финале поздравительные речи автору произнесли Кирилл Ковальджи и Григорий Кружков, который провел параллель между поэзией Переверзина и Леонида Мартынова (стихотворение «Река Тишина»). Он также заметил, что сочинения Александра отнюдь не принадлежат к мейнстриму, в котором много пародии, иронии или абсурда, что он со своими грустными, тоскливыми стихами идет против течения, сохраняя в русской поэзии то настоящее, на котором она зиждется.