Петр Спивак
В стереотип акулы империализма 31-й президент США Герберт Гувер никак не укладывается.
Фото из Библиотеки Конгресса США
Все на свете имело когда-то начало. Смотришь на календарь и думаешь: вот она, точка отсчета. Потом – долгая история, во всех смыслах этого выражения.
Верден – город во Франции, название которого сегодня ассоциируется прежде всего с Первой мировой войной: в 1916 году он оказался в центре одной из самых кровопролитных битв в мировой истории. А 10 августа 843 года там был подписан Верденский договор, по итогам которого возникли два государства, чьи армии окопались в тех краях тысячу с лишним лет спустя. Империя Карла Великого, короля франков, была поделена между тремя сыновьями его сына и наследника Людовика I Благочестивого. Одна часть – Срединное королевство – вскоре распалась. Зато на землях Западно-Франкского королевства образовалась потом Франция, а Восточно-Франкского – Германия. Первым королевством правил Карл II Лысый, а вторым – Людовик II Немецкий. Прелесть, правда? Один Лысый, другой Немецкий.
Взяли, значит, бразды в свои руки. А теперь цитата из времен новейших. «...По мере вхождения общества в эпоху, называемую постиндустриальной, а культуры – в эпоху постмодерна, изменяется статус знания... В форме информационного товара, необходимого для усиления производительной мощи, знание уже является и будет важнейшей, а может быть, самой значительной ставкой в мировом соперничестве за власть». Так писал родившийся 10 августа 1924 года французский философ Жан-Франсуа Лиотар (ум. 1998) в своей работе «Состояние постмодерна».
Это, впрочем, только присказка. Что же касается сказки... Генеральной темой философии Лиотара и других теоретиков постмодерна была критика «великих нарративов», по его терминологии, то есть повествований, имеющих всеохватывающий характер. Всякая универсальная идея нелегитимна. Таков был урок, извлеченный интеллектуалами из исторического опыта, из нового состояния мира, которое получило устоявшееся определение «после Освенцима». И «после ГУЛАГа».
Здесь, конечно, напрашивается оговорка. Не становится ли множественность относительных, частных истин новым всеобщим абсолютом? Похоже, без оговорок и исключений подобная картина мира не имеет перспективы. Без категорического императива не прожить.
Герберт Кларк Гувер, 31-й президент США, родился 10 августа 1874 года и по воспитанию своему был, конечно, человек XIX столетия. Фигура он у нас, с одной стороны, оттесненная в тень, с другой – окарикатуренная. Неудачливый политик, на чье пребывание в Белом доме пришлось начало Великой депрессии, и к тому же превзойденный сменившим его великим Франклином Рузвельтом. Законченный империалист, короче говоря.
Горный инженер по образованию, предприниматель, занимавшийся, в частности, нефтепромыслами (в том числе в России), Гувер был в 20-х годах министром торговли и всячески способствовал развитию новых технологий. Но в историю он войдет все-таки не этим.
Его имя носит Гуверовский институт войны, революции и мира при Стэнфордском университете – создан он был на его деньги для собирания материалов о Первой мировой войне и о событиях в России; там хранятся многие архивы русской эмиграции. Гувер был главой созданной в США в 1919 году Американской администрации помощи (АРА) – организации, задачи которой выходили за рамки традиционных приемов внешней политики. АРА оказывала материальную (в том числе продовольственную) помощь странам, пострадавшим от войны, и делалось это во имя того, чтобы помешать распространению большевизма. «Большевизм – это хуже, чем война», – говорил Гувер.
Когда в 1921 году в советской России начался катастрофический голод, Горький выступил с воззванием «Ко всем честным людям» – помочь продовольствием и медикаментами. Гувер откликнулся. Условий он поставил два: АРА должно быть позволено работать самостоятельно, а американские граждане, находящиеся в советских тюрьмах, должны быть освобождены. Наглец какой, а? Большевикам, впрочем, пришлось согласиться. Помощь от АРА пошла. В общей сложности – 61,6 млн. долл. в тогдашних ценах. Горький писал Гуверу, что сделанное им достойно славы. По приблизительным оценкам, помощь АРА спасла от смерти не менее 9 млн. человек.
Дальше – было то, что было. Экономическому кризису Гувер проиграл. А потом, в статусе экс-президента (а он прожил после Белого дома рекордно долгий срок, 31 год, и умер в 1964-м), стал терять ту способность точного, обеспеченного категорическим нравственным императивом отклика на происходящее в мире. После начала Второй мировой Гувер выступал против вступления США в войну, готов был отдать и Европу, и Россию на растерзание Гитлеру. Его, к счастью, не поддержали. Его пример другим наука.
История и политика в присутствии Освенцима и ГУЛАГа – непреходящий урок.
