Манекены надо убивать вовремя

Иностранная литература

В романе "Пролетарка" итальянской писательницы Флер Йегги (перевод Татьяны Баскаковой) действие разбито на несколько гаваней, куда главная героиня, девушка-подросток, вплывает по прихоти воспоминаний поочередно. То в дом, где она одиноко взрослеет с помешанной на порядке бабушкой, то на палубу теплохода "Пролетарка", на котором она путешествует с отцом по Средиземноморью. Случайная поэтичность названия - словно отзвук странных отношений дочери и отца. С ним она почти не разговаривает, называет по имени - Йоханнес. Будучи в разводе с женой, отец аккуратно использует установленный судом лимит свиданий с дочерью. Он флегматично сопровождает ее на прогулках и на корабле опекает ее также непритязательно и молчаливо. Пока она набирается сексуального опыта с помощником капитана, он задумчиво раскладывает походный столовый прибор. Родственные души отчуждены каким-то проклятием и соединяются уже после смерти Йоханнеса, когда находится настоящий (но асолютно чужой выросшей героине) отец, зачем-то решивший раскрыть никому не нужную правду.

Пьеса Милорада Павича "Кровать для троих. Краткая история человечества" (перевод с сербского Ларисы Савельевой) - очередная бесполезная попытка "осовременить" иудейский миф о разрыве Лилит и Адама на почве неравенства и последовавшем женопреемстве Евы. Зрители, по замыслу Павича, олицетворяют человеческий род. Зал делится по билетам на две части, "мужскую" и "женскую" ("женскую" запускают ко второй сцене). К нему, как суду присяжных, обращаются персонажи. Когда на сцене происходит показ меховых мод, ангел Снглф разыгрывает среди публики шубу. Ажиотаж на сцене и в зале запутывает и без того невнятный сюжет. А уж когда выясняется, что это Адам застрелил двух своих дочерей от Лилит и хочет сделать то же самое с Евой, гремит гром, в зале начинается дождь и бедные зрители бегством спасают свои платья и пиджаки от потопа.

Ценители латиноамериканской прозы откроют в этом номере еще одно имя - уругвайца Фелисберто Эрнандеса. Бродячий пианист, неудавшийся семьянин (шесть раз был женат), похоже, находил счастье лишь в сочинении правдоподобных фантазий. В повести "Куклы по имени Ортенсия" (перевод Бориса Дубина) фабрикант развлекает себя инсценировками с манекенами. Поначалу жена подыгрывает мужу, подкладывая ему куклу в постель. Но в один прекрасный момент срывается и кромсает целлулоидную разлучницу кухонным ножом. Откуда берутся такие истории, недоумевает и сам автор: "...я не знаю, как пишутся мои рассказы, потому что у каждого из них - своя отдельная жизнь. Но я знаю, что они, сколько могут, сопротивляются разуму..."

Знаменитые лимерики Эдварда Лира комментирует переводчик Борис Архипцев. Рассказывать особо нечего. Долгие годы странствуя по миру, Лир почти не изменял однажды изобретенному жанру. Другое дело, что эти "пятистрочные частушки весьма строгой формы", по определению Набокова, адекватно перевести невозможно. Нам предлагается сравнить переводы Архипцева, Набокова, Марка Фрейдкина, Евгения Клюева, Юрия Сабанцева, Григория Кружкова.

На главах их книги Филлис Роуз "Кэтрин Хогарт и Чарльз Диккенс" (перевод с английского А.Бураковской) глаз отдыхает. Занятная демонстрация грязного белья некогда образцовой семейной четы, распавшейся после десятого ребенка. Десятого нервы Диккенса не выдержали, он сбежал к любовнице. От биографа, впрочем, досталось обоим. Кэтрин виновата, что не соблюдала диету: "только глаза-незабудки напоминали о том, что это расплывшееся лицо в молодости было красивым. Пухлая, бесформенная шея перетекала в громоздкое тело". Гуляка Диккенс, "стараясь быть "хорошим", стремясь к любви... поступил не по-джентльменски. А для нас стал примером того, как не следует рвать супружеские узы". Как во всякой приличной биографии, поровну "желтизны" и морали.

Автор единственной стихотворной подборки без комментариев - Мишель Уэльбек (перевод Михаила Яснова). Злой гений политкорректности в стихах изливает весь неуют жизни в пропащем мире. Ничто не спасает от сознания наступившего Апокалипсиса: "Зеленоватое небо имеет вид / Воды в бассейне при легкой подсветке. / В горле от кофе саднит. / Все на мушке и на заметке. / Подсветка руин и могильных плит".