Александра Самарина.
Иллюстрация Вадима Мисюка
До 4 декабря – чуть больше двух недель, и этот срок ничтожно мал по сравнению со всей той массой времени – от выборов до выборов, – когда страна живет в ожидании перемен. Которые, в свою очередь, в самой малой степени связаны с конкретными итогами парламентских и даже президентских выборов.
«Мы» – от Путина
Еще недавно казалось, от того, пойдет ли на второй срок Дмитрий Медведев, зависят многие изменения в жизни страны. Верилось, что вот-вот получит зеленый свет та самая модернизация, о необходимости которой нам так долго говорили и убеждали, что она должна прежде всего начаться в головах... А уж она неминуемо дойдет до экономики.
Теперь, когда за четыре месяца до президентских выборов почти ни у кого не осталось сомнений, кто все-таки станет (и здесь определяющее слово именно «станет», а не «будет избран») следующим руководителем страны, неопределенность возвращается. Президента РФ 2000–2008 годов мы все еще помним как сторонника жесткого стиля, определение «либерал» не про него, он только-только начал говорить про модернизацию, да и то ссылается при этом на действующего главу государства. «Надо обратить внимание на то, как настойчиво действующий президент Медведев ставит вопрос о модернизации, – говорил премьер Владимир Путин на встрече с членами Международного дискуссионного клуба «Валдай» и подчеркнул: – Это там, в программе-2020, прописано, между прочим. Президент Медведев вынул это из бумажной и кабинетной сферы, внес в общественное сознание и вместе с правительством двинул эти вопросы дальше».
Если это напоминание, то можно вспомнить и о том, что либерализму Медведева и его команды по выработке новых идеологических принципов весь его президентский срок противостоял неприкрытый консерватизм «Единой России» с ее лидером-форвардом. Довольно часто единороссы осмеливались и на прямое сопротивление курсу на модернизацию – нужные законы либо «зависали» в Думе, либо трансформировались в результате законодательной перекройки в нечто непонятное. Достаточно вспомнить хотя бы о некоторых избирательных новациях, чтобы, кажется, понять: консерваторы победили всерьез и надолго.
«Мы, конечно, думаем над тем, как нам сделать таким образом, чтобы граждане и на муниципальном, и на региональном, и на общефедеральном уровнях чувствовали большую связь с властью, большее влияние имели бы на власть и могли бы рассчитывать на обратную связь с властью», – заверил присутствующих на «валдайских дискуссиях» Владимир Владимирович.
«Они (консерваторы и стабилизаторы. – «НГ»), занимая в ряде случаев очень важные должности, в том числе министерские, внешне используют слова, ставшие при Дмитрии Медведеве модными: диалог с гражданским обществом, вовлечение экспертного сообщества и так далее, – с горечью констатирует в недавнем интервью «Коммерсанту» председатель правления Института современного развития Игорь Юргенс. – Они даже вроде бы открыли свои министерства и ведомства для диалога с гражданским обществом и экспертами. Но реально выслушивали максимум 10% того, что предлагали им эксперты или говорили граждане».
«Авторитарная» модернизация
Местоимение «мы» в контексте никак расшифровано не было. То ли это все тот же тандем, уникальность которого в том, что математическая аксиома про перемену мест слагаемых для него не вполне верна – кто из двух на следующие шесть лет будет главой государства, а кто – правительства, несомненно, повлияет не конечный результат. То ли «мы» – это те институты, которые, придя взамен ИнСоРа и, может быть, даже ИнОПа (Института общественного проектирования), будут заново искать оригинальные формулы развития страны.
«Конечно, наша система несовершенна. Конечно, мы понимаем и знаем в том числе и критические замечания, допустим, по поводу той оперативной структуры управления, которую мы предложили стране вместе с действующим президентом Медведевым – так называемый тандем. Но хочу обратить ваше внимание, что я вообще не знаю совершенных систем управления», – уверенно заявляет без пяти минут следующий президент России. Он предлагает самим гражданам «вынести свой вердикт по поводу того, что они считают и как они думают по поводу того, как мы работали в предыдущее время и как они воспринимают программу развития страны на будущее».
Но если приговор гражданского общества окажется слишком суровым, готово ли это пресловутое «мы» его услышать? Или это просто предвыборная риторика, которая начинается задолго до выборов, а потом никак не хочет уходить с политической трибуны на протяжении всего следующего избирательного цикла?
«Наши политики, это в России очень ярко выражено, в самом деле живут от выборов к выборам, – считает член правления ИнСоРа Евгений Гонтмахер. – И для них риторика оказывается более важной, чем разработка долгосрочных программ и документов». В качестве такого примера эксперт приводит разночтения в конкретных цифрах, заложенных в «Стратегии-2020» и федеральном бюджете, к примеру: «Экспертами «Стратегии» предлагается до 2020 года увеличить на 4% ВВП средства на здравоохранение и образование и на 2% ВВП уменьшить расходы на оборону. А в бюджете все наоборот – там до 14-го года идет уменьшение на образование и здравоохранение доли ВВП, а на оборону растет». Это сделано, по мнению Гонтмахера, «исходя из каких-то циклов политических», но в то же время «это классический пример, когда, с одной стороны, премьер-министр попросил лучших экспертов, чтобы они осмыслили перспективные стратегии, а с другой – рукой правительства вносит совершенно противоположное в федеральный бюджет».
Пока еще общественное мнение не влияет на политику, убежден представитель ИнСоРа. И то, что Путин говорит о связи с обществом, а Медведев видит в идее расширенного правительства, это тоже «пока слова, которые могут после выборов исчезнуть». Но это может быть и вариант модернизации сверху, который может стать единственным шансом выскочить из круговерти жизни «от выборов к выборам» без революций и потрясений.
По мнению старшего научного сотрудника Института экономики РАН Александра Ципко, «конкуренция программ, серьезная работа над альтернативными программами развития страны возможна только в условиях развитой демократии, где каждая из партий, участвующих в выборах, имеет шанс не только победить, но и зайти на вершины власти».
 Трудность выбора – в многообразии вариантов. Фото Reuters |
А у нас, как известно, борьба идет не за различные альтернативные проекты использования возможностей существующей политической системы, а за статус-кво или за возможность ее сломать «до основания». «Как и 100 лет назад, во времена царизма, как и 50 лет назад, в советское время, борьба идет между партией «охранителей» и партией «революционеров», – говорит Ципко. – На самом деле мы так и не избавились от родовой травмы нашей посткоммунистической демократии, от психологии скрытой гражданской войны».
Трудно создать гражданское общество, провести подлинно свободные выборы с непредсказуемым результатом в условиях наших нынешних идейных, политических и экономических расколов. Приговор эксперта: «Никакой стабильности у нас всерьез нет, ибо у нас еще не возникло российское общество как морально-политическая целостность».
«Сувенирная» демократия
Все зависит от шкалы, на которой расположились страны с разными режимами управления, напоминает глава Института проблем глобализации Михаил Делягин: «У нас демократия, конечно, есть – если сравнивать нашу страну с Гаити. Но ведь мы в силу исторических причин сравниваем себя со странами Евросоюза». И это сравнение не в пользу России, указывает собеседник «НГ».
Выборы в России тоже являются чисто декларативным институтом, подчеркивает Делягин: «Какие выборы, если заранее известен их результат?» Наша демократия, подчеркивает он, из суверенной давно превратилась в «сувенирную»: «У нас демократия понимается как способ облаять начальство. Смысл настоящей демократии в том, чтобы, если власть становится неадекватной, она могла бы заменяться без кровопролития. Со всеми остальными функциями демократия справляется хуже».
В России сложилась уникальная система, отмечает эксперт – критическая часть нашего правящего класса искренне верит в то, что единственное предназначение государства – их личное обогащение: «А общественное благо – это враждебная пропаганда Голливуда». В условиях коррупционного тоталитаризма возможность развития блокируется напрочь, подчеркивает собеседник «НГ».
Демократию в России понимают неправильно, указывает директор российских и азиатских программ Центра оборонной информации США Николай Злобин: «Считается, что демократии – как очень сложного комплекса множества процедур снизу доверху – в России нет. Вместо нее образовалась смесь разного рода элементов, одни из которых работают лучше, другие – хуже. В результате на выходе получается пародия на демократию».
Есть и другая причина пробуксовки процесса модернизации политической жизни в России, считает Злобин: «Людям проще жить вне демократии. Которая представляет собой довольно сложный и затратный механизм. Авторитарные методы кажутся более простыми, дешевыми и эффективными». Поэтому многим людям, подчеркивает собеседник «НГ», кажется, что легче сохранить такой порядок вещей, чем тратить свои время и энергию на элементы демократической системы. Люди хотели бы демократическую систему, но – в готовом виде».
В результате в России произошла дискредитация самого понятия демократии – она превратилась в пугало, что несправедливо, считает Злобин: «Это очень эффективный механизм. Но беда в том, что люди не верят в силу закона, который по своему статусу в глазах россиян всегда был ниже справедливости. Те же американцы воспринимают даже несправедливый закон как обязательный для исполнения. В России это не так. Всегда найдется у нас миллион способов закон обойти. В результате укрепляется недемократический менталитет».
Так долго продолжаться не может, – вывод, к которому пришли эксперты «НГ». Общество перестает быть просто пассивным, индифферентным, и власть, замечая это, уже вынуждена с этим считаться. И не за горами, но не сейчас, еще не в этот выборный цикл, развилка, которая все-таки станет исторической.
Дарья Гармоненко 