Александр Щуплов. ЯЗЫК - наше все. Он, как известно, является той частью культуры, которая доступна каждому, и объединяет всех граждан одного государства. Мы мыслим при посредстве языка. Все наши чувства для коммуникативной передачи облачаются в словесную форму. Каким бы стройным ни было наше мышление, наше чувствование, язык может все свести на нет, если он сумбурен, вял, сбивчив, тяжел для восприятия, неопределенен. Прогрессиста язык может превратить в ретрограда, верноподданного - в оппозиционера, продвинутого - в недотепу. И наоборот! Благодаря языку мы воспринимаем мир и жизнь. Благодаря языку мы можем оказывать на этот мир и на эту жизнь обратное воздействие.
Поднятый вокруг законопроекта "О русском языке как о государственном языке РФ" шум представляется воплем динозавров, которые решили судить о турбогенераторах. Прародитель законопроекта депутат Каадыр-оол Бичелдей ("Единство"), за плечами которого учеба в Монгольском университете (!), уверяет, что законопроект не предполагает "реформирование русского языка, а только поднимает уровень его использования как государственного языка РФ". Однако невооруженным взглядом видно, что благие намерения и пафосное декларирование того, что не оспорит ни один здравомыслящий человек, не подтверждены в законопроекте никакими конкретными мерами осуществления этих намерений в жизнь. Более того, некоторые намерения вызывают, мягко говоря, недоумение. Так, в проекте закона содержится предложение о необходимости создания комитета или департамента, который следил бы за соблюдением чистоты русского языка. В свете этого, видимо, по аналогии с налоговой полицией будет создана лингвистическая полиция?.. Или пункт, предполагающий введение меры ответственности - уголовной, гражданской и административной - за нарушение норм русского языка в официальной сфере его использования. Самая суровая мера наказания, предлагаемая депутатом, ответственность по статье 130 УК РФ "Мелкое хулиганство". Этот пункт законопроекта вызвал ажиотаж в коридорах Института русского языка РАН, где ученые с жаром стали определять, какие именно слова считаются "нарушением норм русского языка", а какие нет. Вспомнили и о том, что еще в 60-х годах ученые Мичиганского университета исследовали две социальные группы - "преуспевающих" и "босяков" - и установили, что "босяков" в детстве морально травмировали словами "ублюдок" и "дебил" (русские аналоги английских идиом), а "преуспевающих", напротив, стимулировали на будущие успехи ругательствами "лопух", "слюнтяй", "размазня". Теперь дело докатилось до России: будем отделять "ублюдков" от "размазни" и устанавливать степень ответственности. Правда, сделать это будет нелегко: социологами установлено, что некоторые слои населения в России изъясняются посредством бранных слов, используя словарный запас в 10-15 лексических единиц. А что говорить о наших вождях? Известно, что Ленин в полемике с оппонентами - что ни слово, то "говно" и "сволочь". Сталин не мог обходиться без "белогвардейских козявок". Хрущев остался в памяти своими "пидарасами"... Это и понятно: любой хороший оратор и полемист всегда использует в своих выступлениях яркие образы и выражения, в том числе и идущие из просторечия, не вполне литературные, жаргонные... Если переводить благие намерения создателей законопроекта на язык конкретных мер, то должно вести речь о составлении списка слов, за которые следуют "превентивные меры". Кто составит этот список?
Стабильной неприязнью пользуется у депутатов Госдумы созданный специалистами РАН проект нового "Свода правил русского правописания. Орфография. Пунктуация". Это и понятно: язык - не только подвижная, открытая новациям часть культуры, но вместе с тем - наиболее константная ее часть. Консервативность русского языка неоднократно подвергалась нападкам еще с осьмнадцатого века. В самом деле, для произнесения некоторых нынешних слов нашему языку во рту нужно сделать, как фигуристу, какой-нибудь "тройной тулуп". Чего только стоит какая-нибудь "деидеологизация" или "ультиматумативный"?! После попыток Карамзина, попытавшегося сделать язык легким, появились "арзамасцы" (среди коих оказался и юный Пушкин), которые стали высмеивать проповедников "мокроступов" и "млекокошниц". Каждый русский гений производил вивисекцию языка, которую его оппоненты в момент процесса именовали "насилием над языком", а через полвека - "гениальным реформаторством".
Естественно, реформирование орфографии наиболее ощутимо "бьет" по культуре и в значительной мере меняет психотип нации. Это особенно наглядно видно на примере того, что мы получили после реформы русской орфографии, осуществленной большевиками. Впрочем, так же хорошо известно: язык нельзя реформировать. Можно реформировать орфографию. И большевики провели такую реформу, декретируя ее в 1917-1918 годах, вскоре после Октябрьской революции. Реформа эта была отнюдь не большевистская. Она была предложена орфографической комиссией Академии наук и разрабатывалась еще при проклятом царизме такими крупнейшими лингвистами своего времени, как Шахматов, Фортунатов, Бодуэн де Кортунэ... Ученые исходили прежде всего из задач упрощения русской орфографии, что было очень важно для страны с почти поголовно неграмотным населением. Затем реформу попыталось провести Временное правительство, из рук которого большевики и взяли эстафетную палочку лингвистического реформаторства, воспользовавшись фактически чужим проектом. Естественно, севшими на власть псевдопролетариями (как известно, в правительстве Ленина пролетариев было раз-два, и обчелся!) реформа проводилась в духе революционных преобразований: в стремительном большевистском духе был декретирован не постепенный, а немедленный переход к новой орфографии. Хотя, по сути дела, эта реформа орфографии была вполне серьезно предварительно проработана в академической научной среде.
В России после "октябрьских реформ" боялись официального реформаторства языка как черт ладана. И это при том, что наш язык и орфография развиваются спонтанно, сами по себе. Последний орфографический свод "Правила русской орфографии и пунктуации", следование которому было признано обязательным для печати и школы, был опубликован сорок пять лет назад. За это время сильно изменился язык, в нем появились новые явления, появились новые научные разработки самих лингвистов, а главное - изменилась, в каком-то отношении, и сама практика письма. Свод этот давно уже считается специалистами устаревшим, да и самих этих "Правил..." давно уже никто не видел, поскольку их очень давно не переиздавали.
Между тем все смешалось в доме Облонских (или, как говорят в молодежной тусовке, все обломилось в доме Смешальских). На каждом шагу мы сталкиваемся с грамматической несусветицей и несостыковкой. Раскройте газеты: в них что ни строка - нарушение "Правил..." 1956 года! Например, сложные прилагательные с равноправным соотношением частей, согласно "Правилам..." 1956 года, полагается писать через дефис. И все-таки газеты пестрят слитно написанным модным эпитетом "нефтегазовый". Почему в "оФФшоре два "ф", а в "оФисе" одно? А что делать с "риЭлтором", который должен подчиняться правилу написания таких слов, как "спаниЕль", "диЕта", "абитуриЕнт"? А как писать "пиар" - через дефис или слитно? И уж подавно сойдешь с ума от "интернета" (с большой или с маленькой?) и популярными словообразованиями от него, например: "Интернет-кафе" или "интернет-кафе"? И почему через дефис - ведь "авиасалон" мы пишем слитно! Стало быть писать "Интернеткафе"? Или "интернеткафе"?..
...О языке нужно спорить. Впрочем, и сам язык спорит - о нас. Иначе получится как в том одесском анекдоте: "Два одессита проходят мимо здания КГБ. Один вздыхает, второй раздраженно говорит: "И вы мне еще рассказывать будете!"
