Станислав Минин. Итальянская La Stampa на днях написала, что «Путин больше не нравится Западу», а британская газета The Economist назвала Россию не просто «пугающей», но и «вызывающей жалость» страной. А ведь, казалось бы, совсем недавно Россия председательствовала в «большой восьмерке», в Санкт-Петербурге проходил саммит G-8, в Москву съезжались мировые религиозные лидеры. Президент Путин восхищал «информационной открытостью» иностранных журналистов, нет-нет да и вспоминавших, что перед ними – человек, которому Джордж Буш когда-то «заглянул в глаза» и «выразил доверие». И где все это сейчас? Средневековое «колесо Фортуны» – символ, похоже, переживший свою эпоху.
Там, где еще вчера был «партнер Запада», сегодня – «энергетический шантажист». Control Risk Group пугает потенциальных инвесторов «высокой угрозой безопасности бизнеса» в нашей стране, а образ далекой и загадочной России последовательно замещается картиной «мертвой зоны», где люди гибнут от СПИДа, некачественной медицины и алкогольных отравлений, а банкиров, журналистов и иностранных студентов убивают среди белого дня. Ситуация с полонием-210 лишь подлила масла в огонь. В глобальной деревне все чаще России отводится роль парии – прокаженного или сумасшедшего.
Путь из «королей» в «безумцы» оказался для России слишком коротким, не так ли? Впрочем, «король» – не более чем иллюзия, маска, заговаривание зубов. Раз уж вспомнили глобальную деревню, то почему бы не представить себе и страшного деревенского колдуна. Дом его, как водится, – на окраине, и «нормальный» землепашец или охотник обходят жилище стороной. Колдун – фигура страшная, но весьма удобная. Если что-нибудь нужно (читай: газ, нефть или поддержка в борьбе с мировым терроризмом), его, преодолев страх, умасливают, льстят его самолюбию. Случись же в деревне мор или падеж скота – всегда под рукой «крайний».
«Колесо Фортуны» – это как раз про Россию и ее восприятие на Западе. На средневековых гравюрах король взбирается на колесо, восседает на нем, но затем падает вниз и лежит придавленный все тем же колесом – дескать, «отцарствовал». Его царство мимолетно, скоротечно, почти иллюзорно. Благожелательность Запада к России, кажется, столь же иллюзорна. Реальны лишь оценки, балансирующие между «не так уж и плохо» и «хуже некуда». Бдительность западных критиков, по утверждениям The Economist, не усыпить «обилием неоновых огней и иномарок» в Москве.
«Совершенно неоспоримо, что в России укрепляется культура беззакония», – пишет 4 декабря New York Times. «Беззаконие» и «безумие» для Запада – цивилизационные синонимы. Впрочем, у безумия, как известно, две стороны: одна сближает его с криминалом, вторая – с вдохновением. Гений и буйный сумасшедший – две грани одного предмета. Понятно, почему Западу в отношении России так легко дается переход от славословия к инвективам.
Что делать с безумцем? История западной цивилизации предложила два метода. О них в свое время подробно и обстоятельно писал французский философ Мишель Фуко. Метод первый – простая изоляция, госпиталь в духе XVII века, куда безумца просто отправляли с глаз долой, чтобы не смущал «здоровых». Метод второй – современная клиника, где его не просто содержат, но еще и лечат, приводят в соответствие с «цивилизованным миром».
«Со стороны Соединенных Штатов и Великобритании желание отгородиться от Москвы было бы глупостью», – резюмирует британская The Times. Стало быть, пока в отношении России Запад предпочитает «лечение» – «откровенные разговоры», призывы «провести тщательное расследование» и т.д. «Давно пора открыто сказать Путину: мы внимательно смотрим в его душу. И то, что мы там видим, нам не нравится», – пишет New York Times. Действительно, напоминает прием у врача.
Но что будет завтра? После президентских выборов 2008 г., которые у нас в стране рассматривают как ритуальную «трансляцию стабильности», а на Западе – как акт с непредсказуемыми последствиями. Замена лечения изоляцией? Падение под «колесо Фортуны»? Навряд ли. Скорее жителям глобальной деревни вновь придется обратиться к колдуну за помощью, и все начнется заново. Вот только роли в этой цивилизационной драме, кажется, закреплены за актерами надолго.
