Екатерина Трифонова
Фото сайта www.president-sovet.ru
Членам президентского Совета по правам человека (СПЧ), находящимся в Челябинской области, так и не удалось побывать в местных учреждениях Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН). Правозащитники отмечают, что попасть в колонии, тюрьмы и изоляторы для проверки жалоб граждан с каждым годом становится все труднее. Проблемы возникают даже у Общественных наблюдательных комиссий (ОНК), хотя им вроде как и гарантирован оперативный доступ в места заключения.
Челябинская область является сложным регионом с точки зрения соблюдения прав граждан в пенитенциарной системе. Поэтому членов СПЧ недопуск в местные колонии, похоже, не слишком удивил.
Несмотря даже на то, что еще недавно они договаривались с ФСИН о сотрудничестве. Есть предположение, что жесткий отказ может быть связан и с планами Совета расследовать случаи преследования челябинских правозащитников. Член СПЧ Андрей Бабушкин, скажем, напомнил о случае, когда экс-депутат облдумы Алексей Севастьянов, ставший уполномоченным по правам человека области, провел неделю под административным арестом за то, что защищал владельцев гаражей.
Впрочем, Челябинск не одинок. На днях Мосгорсуд не пустил в конвойные помещения столичную ОНК, которая хотела проверить поступивший сигнал о «воспитательном» давлении на одного из подсудимых. Суд сослался на то, что в эти помещения могут входить, дескать, лишь сотрудники конвойного полка. Обращения в МВД, утверждают в ОНК, результатов не дали. За последние дни были и другие случаи – например, двоим наблюдателям отказано в доступе к подследственному в СИЗО № 1 Махачкалы под предлогом «режимных мероприятий». По словам правозащитников, можно по пальцам пересчитать регионы, где взаимоотношения ОНК и местного управления ФСИН более или менее конструктивные.
По словам председателя третейского суда Москвы и Московской области Олега Сухова, «чаще всего используются такие поводы для отказа в посещении, которые было бы сложно оспорить, – например, уже в трех регионах представители ФСИН не согласовали визит членов СПЧ по формальным основаниям». А в той же Челябинской области, заметил он, беспрепятственный вход в учреждения имеют лишь члены ОНК, новый состав которой никаких нарушений якобы не находит.
Сухов уверен, что никаких изменений ждать не стоит, пока правозащитники не будут наделены реальными полномочиями: «Во-первых, нужны нормативные акты, в которых были бы прописаны не только права, но и конкретные механизмы доступа в систему ФСИН. Во-вторых, никакие нормативно-правовые акты не помогут, если не будет жесткого государственного посыла в этом направлении». Имеется в виду прежде всего введение наказания для тех сотрудников, которые просто игнорируют закон.
Правозащитники же напомнили «НГ», что еще в начале года СПЧ просил закрепить за собой именно право, а не возможность посещать тюрьмы и СИЗО, если оттуда идут сигналы. И чиновники все это время делают вид, что понимают проблему и готовы ее обсуждать. Однако оказывается, что чем чаще о данной ситуации говорят, тем сильнее она выходит из-под контроля.
Руководитель проекта ОНК.РФ Мария Макарова рассказала, что с начала 2017-го кратно выросли жалобы на незаконные действия по ограничению общественного контроля. «Их не допускают к проверкам под формальными предлогами введения карантина, внезапного ЧП или просто из-за отсутствия сопровождающих». По словам Макаровой, общественный надзор остался лишь на словах. Это произошло и потому, что в ОНК правозащитников сейчас практически нет. Туда пришли ветераны правоохранительных органов и всяческие патриотические организации, а «они ничего и не собираются проверять».
По мнению основателя соцсети Gulagu.net Владимира Осечкина, силовики и суды уже поняли, каким способом оградить себя от общественного контроля. «Удалось сепарировать правозащитное сообщество в России: вбить клин между получателями западных грантов и президентских, поделить правозащитников на волонтеров и «профессионалов». За последние 15 лет правозащитное сообщество никогда еще не было так слабо, чиновников, как обычно, больше заботит бутафория», – отметил Осечкин.
Руководитель уголовной практики BMS Law Firm Тимур Хутов еще одним примером попирания закона назвал систематические отказы адвокатам в посещении их подзащитных в СИЗО. Сотрудники ФСИН требуют мифический документ – «разрешение от следователя», которое не указано ни в одном нормативном акте. «Система ФСИН является не институтом исправления и перевоспитания, а рычагом давления на тех, кто оказался в ее застенках. Нередко заключение под стражу используется в целях получения выгодных обвинению показаний, в том числе путем самооговора, а также в качестве инструмента по отъему бизнеса», – заявил он.
