Владимир Покровский
Главный пункт программы академика Фортова (справа) – открыть перспективу для молодежи в науке. В центре – вице-президент РАН, академик Николай Лаверов.
Фото Елены Фазлиуллиной (НГ-фото)
30 мая на Общем собрании Российской академии наук ученые будут выбирать нового президента РАН. Решениями, принятыми на заседаниях бюро Отделений РАН, на этот пост выдвинуты три кандидата: действующий президент академии Юрий Осипов, академик-секретарь Отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления Владимир Фортов и председатель Уральского отделения РАН Валерий Черешнев. К одному из кандидатов – академику Владимиру Фортову, в свое время побывавшему на постах и главы Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), и министра науки, – «НГ» обратилась с просьбой рассказать о том, что он предпримет, если президентом РАН изберут его.
– Владимир Евгеньевич, не могли бы вы хотя бы в общих чертах рассказать о своей программе?
– У меня довольно обширная программа действий. Она состоит из многих направлений, среди них «административное», направленное на повышение активности административной работы в РАН, борьба с бюрократизмом, меры по привлечению молодежи в науку и так далее.
Я считаю, что основная ценность и основа развития академии – это наши ученые всех поколений и специальностей. Преобразования должны фокусироваться именно на ученом, на создании приемлемых условий для его работы, на его материальном обеспечении, на его социальной защите, на создании жилищных условий, медицинского и социального обслуживания.
– А как вы собираетесь бороться с бюрократизмом? Что вы под этим подразумеваете?
– Я собираюсь добиться того, чтобы ученым больше доверяли. Сегодня у нас очень много разного рода бумаг и каких-то отчетов, которые на самом деле несут чисто бюрократическую нагрузку, никому не нужны и только отвлекают ученых от исследований. Я убежден, что в центре должен стоять активно работающий научный сотрудник, а все остальное должно быть направлено на создание условий для его работы. Сегодня это не так. Сегодня, если человек становится, например, завлабом, он должен 80% своего времени тратить на написание всякого рода бюрократических бумаг, отчетов и того, что к науке отношения не имеет.
– В свое время вы возглавляли Российский фонд фундаментальных исследований. Пригодится ли этот ваш опыт, если вас выберут президентом академии?
– Я считаю, что доля конкурсного финансирования в академии должна быть увеличена. Опыт РФФИ в этом смысле может оказаться очень полезным, хотя, конечно, нельзя забывать и о других источниках денег. Здесь нужно соблюдать некие разумные пропорции. Должны быть и базовое финансирование, и деньги на проекты, и часть денег на «свободный поиск», чтобы люди думали больше о науке, а меньше о том, как добывать деньги на исследования и как потом за эти деньги отчитываться.
– Есть ли в вашей программе пункт возвращения наших ученых с Запада?
– Разумеется. Мы с научной диаспорой работаем неэффективно, фактически у нас эта работа не ведется. Тем не менее опыт других стран показывает, что это очень серьезный резерв, и они, ученые, уехавшие работать за рубеж временно или постоянно, много могут принести хорошего в нашу работу. Я считаю, что с ними надо работу строить совсем по-другому.
– Самый главный пункт вашей программы? На что она нацелена прежде всего?
– Сегодня, когда в нашей стране наблюдается рост экономики, рост промышленности, когда государство явно находится на подъеме, академия, по моему глубокому убеждению, должна принимать самое активное участие во всех этих процессах. Она должна давать прогнозы развития по всем отраслям и по экономике в целом, она должна сражаться за место под солнцем, быть очень активной и очень современной. Вот это, я считаю, нужно обязательно реализовать.
Вообще наше основное конкурентное преимущество – это научные кадры всех специальностей и всех возрастов. И необходимо сделать так, чтобы молодежь видела перспективу и понимала, по какой траектории она будет двигаться, а старшие могли бы спокойно работать и передавать опыт этой молодежи. Сегодня таких стимулов и таких ясных траекторий у молодежи в науке нет. Поэтому она просто уходит оттуда.
