Наталья Приходко
В Кишиневе за последнее десятилетие многое изменилось, но неизменными остались ценности и традиции.
Фото Владимира Сварцевича (НГ-фото)
Одна моя подруга родилась в Оренбурге, выросла на юге Молдавии и сейчас живет в Кишиневе. Жизнь второй началась в Казахстане, потом ее родители переехали на север Молдавской ССР, а теперь она тоже жительница Кишинева. Обе они после развала СССР считают, что у них больше нет родины. Мне в этом смысле повезло: сиротства пока не чувствую.
Я с любовью и нежностью отношусь к Молдавии, где живу и работаю много лет. Но такие же чувства вызывает в моей душе город Луга в Ленинградской области, где я родилась. Потом судьба занесла моих еще молодых родителей на берега Днестра, в Бендеры. В Молдавии моя мама, начав карьеру рядовой учительницей, в конце 1980-х стала замминистра образования республики. С этой должности она была отстранена пришедшими к власти в Кишиневе национал-радикалами. Причина была не в том, что она не владела новым государственным языком - мама с энтузиазмом осваивала молдавский в группе интенсивного обучения. С ключевой должности в одном из главных идеологических ведомств Валентину Григорьевну Приходко убрали как человека русского и пытавшегося в меру своих возможностей противостоять разгулу национализма. И мама вернулась в Бендеры, став там заместителем главы администрации.
Помню, как, разыскав меня по телефону на какой-то вечеринке в Кишиневе 19 июня 1992 года, она сказала, что в город вошли подразделения молдавской армии. И я бросилась звонить коллегам, сообщая им о том, что в Приднестровье началась война...
Помню, как мы тогда добирались до воюющих Бендер - пешком по шпалам, на машинах, бэтээрах. Встретив нас, мама сразу объяснила, как безопаснее передвигаться по улицам охваченного боевыми действиями города: по какой стороне ходить, где укрыться от огня, какие кварталы относительно спокойны, а куда соваться не стоит. За лихую езду на бэтээре нам досталось особенно сильно - мама уже знала, что его запросто можно подбить на городских улицах, и машина вспыхивает, как спичечный коробок.
Многие московские журналисты были благодарны тогда моей матери за помощь. Корреспондент "Известий", например, позже не раз вспомнила, как среди пальбы и гари в Бендерском горисполкоме невозможно было добиться содействия от мрачных, голодных, небритых, хронически недосыпавших мужчин. И тут появилась моя мама - "свежая, подтянутая, энергичная, приветливая и даже - несмотря ни на что - подкрашенная!". И мужики немедленно прислушались к ее просьбе помочь журналистам в воюющем городе.
Для меня это было еще одним в ней открытием: не безоглядная отчаянность лихача, которому нечего терять, но хладнокровное и разумное отношение к опасности, свойственное опытному бойцу. Откуда это качество? Из детства?
...Шла Вторая мировая война. Немцы перед отступлением выгнали уцелевших лужских жителей из домов, и люди долго стояли в ожидании расстрела. Моя мама, тогда совсем маленькая девочка, устав ждать, все теребила бабушку, спрашивая: "Ну когда, когда наконец нас расстреляют?"
В то же время на Васильевском острове бабушка моего папы отдавала внуку свою блокадную пайку, а "на десерт" - воду, которой ополаскивали в госпитале банки из-под витаминного раствора. Папа выжил, едва ли не единственный из множества детей их большого ленинградского двора...
Сегодня лужский двор моего детства на моей личной карте занял место одной шестой суши, когда-то называвшейся "Моя Родина СССР". И знакомый пейзаж с соснами на горке оказался исполненным высшего смысла. Выяснилось, что главное - не масштабы, а некая пространственная привязка. Душе достаточно и точки для опоры, обрести которую тем более важно в период сотрясения всех основ.
В Луге мама по-прежнему занимается своим делом. Выйдя на пенсию, она продолжает работать в социальной службе "Телефон доверия". Ей звонит отчаявшаяся женщина, муж которой загулял, и она не знает, как поступить - выгнать его из дома или все же сохранить развалившуюся семью? Жалуется девчонка-подросток, что нечего надеть на дискотеку, а у родителей нет денег. Грозится покончить с собой парень, от которого только что ушла девушка. С несчастной женщиной мама подробно обсуждает все возможные плюсы-минусы вариантов схода-развала. С девицей еще проще: выясняется, что в доме есть швейная машинка и даже имеется кусок ткани, из которого можно сшить юбку (потом та перезвонит: "Так здорово получилось!"). С парнем мама заводит долгий разговор, рассудительно порекомендовав прежде всего выяснить, что не понравилось вдруг его любимой.
Несколько лет назад у бендерских друзей моих родителей дочка-старшеклассница вот так же, из-за мальчишки, прыгнула с крыши многоэтажки. Если бы тогда с ней поговорила моя мама...
Кишинев
