Про непрокатное кино, интервал между нотами и невозможность выбора

Глубокий и философический Виктор Шамиров любит простое кино, которое развлекает и радует. Фото РИА Новости

Это абсолютно штучный режиссер. Он стоит настолько особняком от своих коллег, что диву даешься: казалось бы, в одной индустрии/в одной профессии, а ничего общего. Недавно в прокат вышли две его совершенно непохожие ленты – драма «Меньшее зло» и комедия «Непосредственно Каха. Другой фильм». Обозреватель «НГ» Вера ЦВЕТКОВА встретилась и поговорила с режиссером Виктором ШАМИРОВЫМ.

– Виктор, месяц май у вас особенно задался – день рождения и две кинопремьеры. За первые недели проката неоднозначный «Каха» заработал в тысячу раз больше, чем прекрасная драма «Меньшее зло». И как к этому относиться?

– «Меньшее зло» – непрокатный проект, я не думал, что кто-нибудь будет показывать его в кинотеатрах, изначально это вообще была пьеса. КION дал нам денег на производство, и я ожидал, что эти три серии будут лежать у них на платформе как мини-сериал, который сможет потихоньку собрать адекватную публику (людей, готовых посмотреть пьесу) – а точнее, зрителей, адекватных материалу. Бывают такие проекты – без шумного заявления, чтобы они оказались замеченными, для этого нужно время. Срабатывает сарафанное радио, аудитория потихоньку собирается, как было с нашей «Большой секундой» на Start. Так театр работает – не за счет рекламы, а за счет репутации.

Потом меня попросили сделать из этих трех серий фильм для кинофестиваля «Зимний», для одноразового показа. Обрезал начало и конец, которых мне было очень жаль, потому что они забавные – сверху на веревочках спускается название и т.д. После чего КION сказал: «Давайте покажем это как кино». – «Давайте», – сказал я, хотя не понимал, как это показывать в кинотеатре. Если бы у нас существовала система маленького проката – пусть один кинотеатр в городе, в котором бы давали пару сеансов такого кино… 200 человек в неделю – достаточное количество зрителей для подобного фильма. Но рядом с обычными проектами – шумными, яркими, с потраченными на их рекламу большими деньгами, – как может конкурировать «Меньшее зло»? Это комнатная история.

– Зачем же вы согласились на прокат?

– Зачем же мне ссориться с платформой и вставать в какую-то позу? Более того, я не хозяин продукта, по совести говоря. Я – режиссер, и моя работа заканчивается в тот момент, когда я сдаю материал. Дальше с ним могут делать что угодно: в капусту покрошить, назвать другим именем и так показывать, это их право. Я не то чтобы недоволен – я не совсем понимаю, зачем это сделано – прокат. «Непосредственно Каха!» – другое дело; и первый фильм, вышедший в 2020-м, имел коммерческий успех, и у нынешнего неплохие сборы.

– Не смотрела ни того, ни другого.

– Ну и зря, прекрасные оба, второй лучше.

– Прекрасная была «Большая секунда» – сериал 21 года! Полуспектакль-полуситком – вам удалось совместить несовместимое. И несовместимых: высоколобые с придыханием смотрели диалоги в пустой переговорной и ругали ситкомную часть, простые люди с восторгом смотрели ситком и возмущались «скукотищей» действия в переговорной.

– Я не предпочитаю одних людей другим и готов рассказывать на разных языках.

– А почему поменяли название, ведь рабочее было «Секвеция»?

– Никто не знал этого слова.

– Можно подумать, музыкальный термин «большая секунда» кто-то знает!

– Оба слова в словосочетании известны, и герои-сценаристы прямо в первой серии обсуждают, почему такое название.

– Помню-помню: «С одной стороны, это интервал между нотами, а с другой – это наша жизнь, которая кажется большой, но пролетает за секунду».

– Мне нравится этот интервал, его чистый тон. Это как если нажать две белые клавиши, когда между ними черная.

– У вас есть музыкальное образование?

– Нет. Я режиссер. У меня есть свойство знать всего понемногу, я собираю информацию из разных сфер, как пчелка пыльцу. Не зная, зачем и пригодится ли.

– Возвращаясь к идущему сейчас «Меньшему злу». Критикам показали первую серию прошлым летом на фестивале Original+. Театральность, камерность, «говорящие головы» – помню, разительное было отличие с остальными представленными лентами.

– Я сдал готовый материал в конце мая прошлого года и думал, что его сразу выложат на платформе. Когда он и осенью не появился в их библиотеке – тогда я удивился.

– У них какая-то своя очередность и логическая выстроенность, когда, что и за чем именно пойдет и выйдет.

– Трудно сказать, в чем тут дело – видимо, они снимают больше, чем успевают выкладывать. Ну, им виднее. Не думаю, что этот проект скоропортящийся. Или остросовременный.

– А вот отсюда попрошу поподробнее. Цитирую автора, то есть вас: «Меньшее зло» – все-таки фильм про вчера». В смысле?.. А мне кажется, он про всегда!

– Тут есть нюансы. То, что происходит на экране, могло произойти и этим летом – легко. Вопрос в теме, в том, как я чувствую мир. Я сегодняшний не могу относиться к этому так же, как когда я писал эту пьесу в 21 году, у меня сейчас другие темы. Сейчас я бы такую пьесу написать не смог.

– Про что «Меньшее зло», если коротко?

– Про невозможность выбора. Когда решение ситуации бесконечно отложено, а она решения требует. Ты понимаешь, что живешь, не решив важного, но если решить – все плохо закончится. И ты тянешь, тянешь, тянешь… Отложенное решение было для меня темой «Меньшего зла».

– «Не возжелай жены ближнего своего» – меня поразило, что я не увидела ни отношения автора, ни отношения героев к ситуации треугольника, нечестной и некрасивой, когда друг мужа – одновременно любовник жены. Как будто бы все норм, так и надо.

– У вас восприятие искусства как учителя жизни. Я не считаю себя вправе учить. Я не лектор, я рассказчик. Искусство – не про то, как жить, для меня по крайней мере. Я понимаю этих людей, почему они в такой ситуации оказались, и сочувствую им. Я сам ничуть не лучше их. Рассказывать, где хорошее поведение, а где плохое – это мне несвойственно.

– Я не об этом…

– Нет, вы об этом говорите сейчас мне, что я должен осуждать!

– Я говорю о том, что не почувствовала вашего авторского отношения.

– У меня нет отношения к этой ситуации как к хорошей или плохой, я не оценщик и не рассматриваю ее с высокой нравственной позиции.

– Ну а я считаю, что роль искусства – морально-нравственное усовершенствование, но не обо мне речь. По-вашему, функция искусства – развлекать? Может быть, утешать?

– Не думаю, что у искусства есть функция. Люблю, когда кино развлекает и радует. Утешать и развлекать – да, в театре я занимаюсь именно этим. Я действительно ставлю спектакли, которые ободряют. Очень важно два часа посмеяться вместе с остальными людьми в зале.

– Вся наша неловкая антреприза вышла из посмеяться… В цирк пусть идут посмеяться. Или к Маслякову на КВН.

– Позиция стоять на горе и руководить массами: ваша гора высокая и твердая, я там не сижу. Делю на живое – не живое, на талантливо – не талантливо, а где оно сыграно, в Зале Чайковского или на улице под гитару – мне по фигу. В театре, кстати, намного комфортнее сам процесс: можно что-то поправить, спектакль живет и развивается, а в кино выработка, графики, деньги... В кино я больше руководитель производства, чем творческая единица.

– Вопрос на засыпку – вы не любите или не понимаете женщин? У вас всегда блестящий мужской кастинг, а с женским – вопросы.

– Юлия Гревцова хорошо сыграла.

– Хорошо, и даже получила приз на упомянутом Original+. Но во второй женской роли я, например, скорее вижу Ксению Раппопорт – мне кажется, она была бы точнее. Да и Анна Михалкова, думаю, тоже.

– Ксения Раппопорт не пришла на пробы, мы звали. Не все приходят, чему есть много причин: не понравился сценарий, человек занят в других проектах, просто не интересна роль. Агенты актеров заинтересованы в крупных и дорогих проектах – не знаю, доходят ли через агентов наши предложения каждый раз… Мы всех актрис этого возраста в амплуа героини пересмотрели, я искал в них юмор, героиня с чувством юмора – большая редкость. Все они на пробах играли высокий героизм (что должно вам понравиться) – посмотри, камера, как я страдаю, а я искал сочетание драматизма и юмора, и в Полине Агуреевой это на пробах увидел. Если бы Елене Валюшкиной было 40, она бы сыграла.