Любовался бы с Ленинских гор

Денис Новиков. Виза. – М.: Воймега, 2007, 256 с.

Денис Новиков (1967–2004) – поэт, участник знаменитого альманаха «Личное дело №». Родился в Москве, учился в Литинституте, жил в Англии и Израиле, в последние годы (цитирую аннотацию) «резко порвал с литературным кругом, практически не печатался». Скупо, но верно. На презентации книжки друзья его – тот самый литературный круг – взахлеб вспоминали хорошее, скупо и с болью о последних его годах.

В конце сборника, который является наиболее полным на сегодняшний день собранием стихотворений Новикова, помещено послесловие Бродского к книге «Окно в январе» (1995). Начинается оно так: «К моменту выхода этой книги ее автору Денису Новикову 27 лет и на дворе 1995 год». Кончается книжка коротким «От составителя» (составил сборник Феликс Чечик): «К моменту выхода этой книги ее автору Денису Новикову навечно 37 лет и на дворе 2007 год». Навечно 37. Ничего не поделаешь.

Что нам жизни и смерти чужие?

Не пора ли глаза утереть.

Что – Россия? Мы сами большие,

Нам самим предстоит умереть.

Все пишут про смерть, просто когда автор умирает, стихи о ней читаются как-то по-другому. Никакой мистики, одна сплошная боль.

Поэтому я лучше процитирую то, что мне особенно нравится. «Он перешел на кольцевую линию / Без страха и упрека, целиком. / Пустой желудок гнал его на синюю, / Душой он был на желтую влеком. / Все схемы мирозданья – круг с присосками – / Предполагала выбор цветовой. / Между двумя планетами московскими / Как по орбите он – по Кольцевой». Москва, метро, Кольцевая...

У Новикова вообще много Москвы в стихах. Вот, скажем, такое: «я не обижен не знаю как вы / я не обманут ничем / в первую очередь видом москвы / с ленинских гор на эдем / все любовался бы с ленинских гор / все бы прихлебывал я / в знак уважения теплый кагор...»

Любовался бы с Ленинских гор... А ведь мог бы еще любоваться и любоваться. Э, да что теперь говорить.

Никто не умирает раньше времени. Верующих бог забирает. Атеистов – не знаю уж кто, судьба, видимо. Не важно. Россия, Лета, Лорелея, что там дальше? Сами большие. Еще умрем. Так дайте побегать.

Новиков не писал угрюмо и мрачно, не писал лихо и весело. Новиков писал просто и грустно. Рифмы не точные, но богатые. Любимый жанр – восьмистишие. Ну, может, и не любимый, но встречается очень часто.

Напоследок еще одна цитата, еще одно стихотворение. Восьмистишие, кстати. «Да, я знаю: в итоге останутся нищие духом / и по водам пойдут аки по суху за горизонт, / улыбаясь прощально футболам, газетам, пивнухам, / сознавая, что им не случайно от века везет. / Параллельно под черной водой тоже двинутся толпы, / эти знали и раньше короткое слово «этап», / их не держит вода, расписные тяжелые торбы / увлекли их на дно, но не выбросить нажитый скарб». Онтологично. Как у Высоцкого: «Да не рай это вовсе, а зона». Она, родимая. Нищие духом – и короткое слово «этап».

Новиков писал просто, твердо, уверенно, так хороший повар огурцы режет или колбасу. Так гвозди забивают. Так самолеты летят на авиапразднике. Птицы – косяком. Так текут сильные реки. Э, да что теперь говорить.

Любовался бы с Ленинских гор. Или на метромосту, сейчас там снова хорошо, хоть и переименовали зачем-то горы. Я без Ленинского проспекта, например, может, и проживу, а Ленинские горы – особенно хороши. Э, да что теперь говорить.