Инесса Яжборовская Самый привлекательный сюжет для серии последних публикаций на тему фальсификации истории – это соответствовать социальному заказу по случаю юбилея. Юбилей, правда, не радостный – 70-я годовщина самой страшной на сегодня Второй мировой войны. Отнюдь не радостны и проблемы – ее причины, канун, начало, а также неоднозначность роли, как ни говорите, тоталитарного государства и его элиты – сталинского клана. Однако энтузиастов, желающих придать годовщине некий блеск, очистить ее символы от грязи и крови, хоть как-то подшлифовать, дабы выглядели подостойнее, оказалось немало.
И явилось народам России то новое, которое на деле оказалось хорошо забытым старым. Точнее, не просто старым, а тщательно скрываемым в течение 50 лет в «Особой папке № 54» президентского архива. С текстом обычно знакомились все наши руководители самого высокого уровня. Правда, никто из них до декабря 1989-го не рискнул извлечь на свет божий этот документ. Увы, для этого были более чем серьезные основания. Не случайно Сталин так старательно сосредоточился над так называемой исторической справкой «Фальсификаторы истории». Речь идет о секретных протоколах к пакту Молотова–Риббентропа.
Понадобились гигантские усилия, напряжение моральных и политических сил II Съезда народных депутатов, чтобы коллективно раскрыть эту неподъемную тайну и признать протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания. Ученые подхватили это начинание. Появились честные, написанные кровью сердца книжки, такие, как коллективный труд «Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939–1941 гг.» ( Москва, 1999) и другие глубокие, обстоятельно документированные издания. Как подчеркивает директор Института всеобщей истории Александр Чубарьян, документы раскрыты и тщательно исследованы. Но еще с горбачевских времен моральная оценка пакта «носит намного более внятный характер, чем оценки, которые приходится слышать от политиков сегодня. В наши дни пакт или вообще оправдывают, или рассматривают прагматически: был ли он выгоден Советскому Союзу или не был».
Вдруг, по прошествии 70 лет, все оказалось до смешного просто! Достаточно еще раз извлечь из трухи истории рассуждения о ее фальсификаторах, и можно спать спокойно, не думая о международном праве, о нарушении взятых перед соседями правовых обязательств, о необходимости освобождения себя от сталинских деформаций советской внешней политики. Не утруждаясь подобными проблемами, даже просто отрицая их наличие и довольствуясь более чем полувековыми идеологемами. Между тем попавшаяся на крючок гитлеровских подачек – реальных, в виде Тешинской Силезии, и мнимых – Украины, – Польша, вначале запутавшаяся в координатах своей «равноудаленности», посчитала недопустимым для себя вступить в Антикоминтерновский пакт и обозначить тем самым враждебную Советскому Союзу политику! А тем временем обострилась проблема превращения Прибалтики в плацдарм для нападения на СССР. И Сталин организовал присоединение прибалтийских республик к Советскому Союзу.
Традиционно сосредоточившись на Мюнхене, историкам все же никак не удавалось уйти от последствий пакта Риббентропа–Молотова. Но, как известно, если крепость нельзя взять, ее можно постараться обойти.
Справедливо полагая, что в те давние времена (20-е – начало 30-х годов) преобладающей формой обеспечения безопасности были двусторонние договоры о ненападении, некоторые российские авторы утверждают, что это были рутинные, клишированные тексты. Пакт Риббентропа–Молотова от них будто бы ничем не отличался. И проблемы как будто бы нет.
Почему же? В нем отсутствовала принципиальная статья, согласно которой в случае агрессии одного из участников договора второй вправе его расторгнуть. Этот пакт гарантировал полную лояльность, неограниченный нейтралитет, то есть развязывал руки, обеспечивал столь необходимые Гитлеру льготные условия развертывания войны. Он облегчил принятие фюрером решения о начале войны, становящейся мировой. Нападать на Советский Союз он пока не имел ни экономических, ни военных возможностей. И выигрыш во времени в отличие от СССР сумел использовать максимально.
Что касается попытки отождествить пакт Риббентропа–Молотова с Декларацией о неприменении насилия между Польшей и Германией (1934), то они совершенно необоснованны. Эта декларация в рамках проводимой Польшей политики «равноудаленности» от России и Германии (еще не накопившей сил для реализации планов вооруженного «освоения» мирового пространства) не содержала непосредственной угрозы для третьих стран. И сама форма декларации не предусматривала по своему характеру никаких тайных приложений (протоколов). Разумеется, в сложной конфигурации отношений середины 30-х годов любая форма отношений с гитлеровской Германией неизбежно вызывала повышенный интерес и различные догадки. Но это не основание строить утверждения о наличии тайного протокола о направленном против СССР военном союзе двух стран.
Более пяти лет назад эта идейка была вброшена в нашу историческую литературу (ранее вбрасывалась во французскую прессу и была перепечатана в «Правде» и «Известиях»). Но совершивший это «открытие» докторант МГУ Станислав Морозов не смог ничем его подкрепить (см: Морозов С.В. Польско-чехословацкие отношения 1933–1939 гг.: что скрывается за политикой «равноудаленности» министра Ю.Бека. М., 2004). Проведенная по просьбе авторитетного исторического журнала «Новая и новейшая история» научная проверка не обнаружила никаких реальных следов документа.
Автор только что вышедшей публикации «Пакт Молотова–Риббентропа в вопросах и ответах», директор фонда «Историческая перспектива» Александр Дюков, однако, ссылается на него как на «обычное дело». Правда, и как на «предположения», но одновременно сообщает о своей надежде увидеть мифический текст в последующей публикации. Видимо, потому, что этот вымышленный «дубль» кажется дающим основание уравнять «грехи» России и Польши в отношениях с Германией и даже реабилитировать пресловутый пакт. В таком качестве он и попадает на экраны российского телевидения в фильме «Секреты тайных протоколов».
Кстати, таинственным образом из трактовки секретного протокола исчезает и международное право. Оно растворяется ввиду того, что, введя 17 сентября войска на польскую территорию, его как бы превратили в подельника, поскольку никто не объявил войну Советскому Союзу, а это якобы нельзя считать актом агрессии, нарушением международного права, например, Рижского договора, да и ряда других международно-правовых актов. А что касается объявления войны, то могучая сталинская пропаганда устами Мехлиса призывала почти не оказывавшие сопротивления польские части поверить, что впереди их ждет совместная борьба с фашистскими ордами. Многие поверили. Этот миф развеялся в считанные дни.
А дальше на всех «благоприобретенных» территориях последовали массовые сталинские репрессии, которые профессор Наталья Нарочницкая реабилитирует как «не первые и не единственные», щедрым жестом указывая на Робеспьера и Кромвеля.
Спикер Совета Федерации Сергей Миронов снимает проблему репрессий утверждением – якобы «наш народ сам отринул бесчеловечную практику сталинизма». Если бы.
Тут и там мелькает аргумент, что Советский Союз (как и гитлеровская Германия) вправе «восстановить», то есть вернуть себе силой, территории царской России. И чем дальше, тем больше. Пакт именуется своевременным, нужным, вполне законным, безальтернативным и т.п., сталинская внешняя политика – практически безупречной (Юлий Квецинский). Приветствуется «дружба» с нацистской Германией, а попытки противостоять ей объявляются чуть ли не преступными.
Историку Александру Широкораду показались вполне обоснованными формула Молотова о Польше как «уродливом детище Версальского пакта» и «необходимое для экономики Восточной Пруссии» удовлетворение требований Гитлера.
В Москве было известно и из данных разведки, и из первых рук – от самого Гитлера, сообщавшего 21 августа Сталину, что «напряжение между Германией и Польшей становится нестерпимым» и что «кризис может разразиться со дня на день» – решение о нападении было принято несколько месяцев назад! Однако в «Комсомольской правде» читаем: «Москва дала Берлину все карты для реализации мирного сценария, и вплоть до 1 сентября 1939 года никто не мог предположить, что будет война. Это был выбор Гитлера, а не Сталина».
Дюков утверждает, что «пакт... по сути, имел достаточно четкое антинацистское содержание», поскольку имело место «обозначение линии, за которую нацисты не пойдут». Зато Сталина в тайном разделе вместе с Гитлером Восточной Европы и поглощении шести суверенных государств ничто не остановило.
Не мешает обратить внимание на мощный негативный резонанс одобрительных заявлений по этому поводу за рубежами современной России, где он отдается гулким эхом и в странах СНГ, и в Центрально-Восточной Европе, да и в других местах. Пора перестать самим вредить своим интересам. Не следует воскрешать старые, не верифицированные научными методами идеологемы и мифологемы. Не надо воссоздавать старую политику пактов, разделов и переделов. Вместо этого требуется критически их осмысливать и пересматривать в духе современности, дабы иметь возможность без всяких оговорок гордиться своей страной.
