Культурный лауреат

Александр Казакевич около трех лет работает на канале ОРТ. Делает сюжеты о культуре в программе "Время". В начале этой недели за спецрепортаж "Русские африканцы" получил премию на международном правозащитном фестивале "Сталкер". Этот же фильм, показанный в прошлом году в канун Рождества, номинировался на премию ТЭФИ. Три недели назад Александр получил другую премию - "Культура на телевидении". Приехавший семь лет назад в Москву член семьи потомственных моряков (семейная легенда гласит, что мыс Казакевича назван в честь его прапрадеда) признается, что работает на телевидении, впрочем, как и его коллеги, не ради денег.

-В репортаже "Русские африканцы", который премии получил, говорится о двадцатилетнем парне. Миша Бобков - брошенный в детстве русский мальчик с темной кожей (мама у него русская, а отец африканец), ставший алкоголиком. После того, как он вышел из детдома, его спаивали, чтобы отобрать крохотную квартирку, которую он получил. Потом стали избивать, запугивать... Мы появились в тот момент, когда это все происходило. Он настолько страдал алкоголизмом, что перед нашей с ним встречей мы попросили одного человека заехать к нему утром - чтобы Миша ничего до нашего приезда не выпил. А за время съемок он полностью отказался от спиртного.

Я глубоко убежден в том, что все афрорусские - очень талантливый народ. Им, начиная с Пушкина, все дается легче, чем нам. Мы ведь знаем, как у Пушкина получалось то, из-за чего пыжилось его окружение: чтобы иметь эту славу поэта, этот успех, эту легкость необыкновенную, с которой Пушкин какие-то вещи создавал. Всем темнокожим русским, которых знаю, начиная от актера театра "Сатирикон" Григория Сиятвинды, заканчивая моим коллегой, редактором программы "Время" Михаилом Таки, я очень завидую! Цвет кожи где-то козырь этих людей. На актера с темной кожей ведь обратят внимание быстрее, чем на других. Но дальше пробиться - это талант. У этих людей - особая национальность. При этом они абсолютно русские - насчет погулять, покуражиться, выпить, но одновременно совершенно легко и успешно сделать свою работу. Про Григория в театре, например, говорят, что он самый русский там.

- Вы считаете, что в России быть темнокожим очень легко?

- Нет. В России, особенно в провинции, это чрезвычайно сложно. Наше общество из-за того, что трудно живет, агрессивно. Это данность. Но в больших городах благодаря таланту, полученному смешением кровей, эти люди очень успешно реализуются.

- Какая-то реакция на "Русских африканцев" была?

- Да, очень большая. Везли Мише деньги, предлагали работу, хотели сделать ему ремонт, купить квартиру побольше. Позвонила бывшая Мишина пионервожатая, она когда-то его усыновить хотела, но ей не позволили. Считали, что она таким образом хочет улучшить свои жилищные условия. После репортажа она поехала к нему, и, может быть, в его жизни что-то изменилось. Мы с ним перестали встречаться, сказали, чтобы он к нам относился лишь как к своему шансу в жизни. Потому мы не знаем, воспользовался он этим шансом или нет, но скоро мы к нему съездим. Может быть, будет вторая серия фильма "Русские африканцы".

- Как родилась идея сюжета? Это что-то личное?

- Да. Знаете, у меня в Мурманске, откуда я приехал, была преподавательница английского языка. А у нее темнокожая дочь: последствия знания английского языка будущей учительницы и ее московского образования (улыбается). Однажды ее дочь при мне назвала свою мечту - проснуться с белой кожей. Тогда, во времена перестройки, все мечтали о разных вещах: уехать в Москву, разбогатеть, свое дело открыть, учиться. А у нее это желание было... Я делал репортаж для нее, ее я видел своим зрителем. Хотел показать, что даже самому несчастному Мише Бобкову жизнь дает шанс, дает пример успешных людей, таких же, как он.

- Посмотрела?

- Не знаю. Знаю только, что ее мама продолжает копить деньги, чтобы отправить дочь в Америку. Она думает, что там ей будет легче. И она права.

- Александр, признайтесь, приятно, наверное, иметь столько премий?

- Дело не в премиях, а в том, что мы до сих пор понять не можем, что же с нами, с создателями спецрепортажа, произошло. Ведь обычно сюжеты, которые мы делаем, живут один день, на следующий умирают. А этот живет уже год: участвует в фестивалях, на канале его показали три раза, на "Сталкере" - на большом экране. А это совершенно другие, потрясающие ощущения. Нам удалось проверить, как на фильм реагирует зритель. Вот это наркотик серьезный.

По большому счету происходит то, его в моей работе быть не должно. Ведь не должен я в качестве героя торжества выходить на сцену Дома кино. Да, я бывал на всех великих сценах Москвы, но только для того, чтобы взять интервью. Обычно я за Марленом Хуциевым гоняюсь, чтобы какие-то вопросы задать, а тут он сам ко мне подходит. Как коллега. Сам Марлен Мартынович Хуциев. Легенда. Или вот еще. Мне сказали, что фильм отобрали для того, чтобы показать на фестивале в Праге - наряду с фильмом Хуциева. Получается, уравняли нас в чем-то с самой легендой. Вдруг круг этот, киношный, открылся для нас... Телевизионный репортаж назвали другой, более высокой категорией - фильмом...

- А ведь с фильмом чуть ли не мистическая история произошла?

- Мы долго добивались, чтобы фильм показали именно в Рождество, наконец на канале пошли анонсы, но вдруг оказалось, что в это время обязательно должен пойти важный политический сюжет. Тогда мы обратились с просьбой к Андрею Битову, у которого прямая связь с Александром Пушкиным, - чтобы тот помог выйти фильму именно в Рождество. Битов говорит нам, что у него прямой номер Пушкина, а у всех остальных - добавочный. Потому мы все серьезно относимся к тому моменту, когда великий русский писатель Битов Андрей Георгиевич просит о чем-то другого великого писателя, Пушкина Александра Сергеевича. Наверное потому, что Пушкин сам афрорусский, он защитил нас - фильм вышел в Рождество, как и планировалось.

- Вы серьезно в это верите?

- Да, потому что много раз убеждался, как действуют просьбы Битова. Что еще могло случиться, чтобы тот очень важный сюжет отменили? Достаточно мало факторов для этого.

- Расскажите, пожалуйста, об установлении памятника зайцу в Михайловском, в котором Вы участвовали с Андреем Битовым.

- Битов Пушкиным занимается давно и пишет о нем так, как никто до этого не делал. Он думает как о важных вещах о том, что остальные воспринимают как анекдот. Может, поэтому у него связь с Пушкиным и появилась. То, что заяц перебежал дорогу Пушкину накануне восстания декабристов, многие рассматривают как анекдот. Однако Битов считает и доказывает, что это очень важное событие. Когда он обратился к своим друзьям, к прессе, к художникам, к тем, кто сможет помочь в открытии памятника, все согласились. А в день, когда целый вагон тех, кто собрался ехать на открытие памятника, произошла очень забавная ситуация. Андрей Георгиевич вышел из поезда прогуляться. И вдруг к нему подходит милиция, просят его предъявить документы, спрашивают, с какой 0целью там находится... Андрею Георгиевичу пришлось очень туго. Он должен был милиции объяснить, что он русский писатель, при этом свободный человек, что он иногда среди ночи гуляет и что едет открывать в Михайловском памятник. Тому зайцу, который изменил жизнь другого русского писателя - Александра Пушкина... Тем самым изменив не только жизнь поэта, но и великой русской литературы. У милиционеров, конечно, были удивительные лица (я этот момент застал).

- Как вам кажется, сложно делать новости о культуре на телевидении, которое рассчитано на массы?

- Нет, массы очень ждут этого, есть аудитория, которая ждет именно этих сюжетов. Сложность в том, чтобы делать эти сюжеты в политической программе. После 11 сентября, например, я месяц не выходил в эфир. Морально это очень тяжело, но я понимаю, что не имел права в это время делать сюжеты о премьерах...

- Что для вас телевидение?

- Это наркотик. Ты себя хуже чувствуешь, когда не на работе. У меня есть коллега, которая очень точно выразилась. Призналась, что ничего в этой жизни ей не нужно, ни мужчин, ни увлечений, ничего... Вот только поставили бы сюжет в эфир. Люди, которые здесь работают, делают это не из-за денег, не из-за каких-то благ. Они все здесь больные. Телевидением.

- Сложно было вам, провинциалу, в Москве пробиться?

- Сложности-то были хорошие, биографический опыт приобрел... Я помню, как замирало все общежитие, когда шел фильм "Москва слезам не верит". Я до сих пор плачу, когда его показывают: все ситуации и типажи узнаваемые. Тайно я всегда хотел работать в программе "Время", но я думал, что мне туда нет дороги. Оказалось, что я общаюсь со всеми, с кем хотел общаться раньше. Вдруг выяснилось, что Москва это позволяет. Но она действительно не верит слезам.