Трубный глас

Время проходит, а Любимов остается.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)

Таганке – 40. 23 апреля театр встретит свой юбилей. Значение этого события выходит за рамки официозной юбилейщины, так же как понятие «Таганка» выходит за рамки театра.

Немного истории... 1949 год: Бертольт Брехт в советской оккупационной зоне Берлина показывает свою пьесу «Мамаша Кураж и ее дети», так начинается звездный путь «Берлинер ансамбля». 1956 год: Джордж Стреллер ставит «Трехгрошовую оперу» в своем, малоизвестном тогда, «Пикколо театро ди Милано». 23 апреля 1964 года: Юрий Любимов интерпретирует Брехта на сцене Щукинского училища; студенты-выпускники Высоцкий, Губенко, Золотухин и компания в одночасье становятся героями, зонги переходят в разряд русских народных песен, а «Добрый человек из Сезуана» превращается в легенду отечественного театра. Любимов шел в ногу со временем – как один из художников-реформаторов. Ведь режиссерская практика Брехта была тогда примером для подражания повсюду, вплоть до самых глухих уголков Европы.

Есть история Таганки как театра. Это история пересадки Брехта – теоретика, драматурга и режиссера – на русскую почву. И, если смотреть с этой точки зрения, Таганка давным-давно уже не актуальна, потому что и Брехт кончился, и спор с ним.

Есть история Таганки как политического явления. Исходные условия – советская власть плюс интеллектуальная оппозиция. В закрытом обществе диссидентский окрас принимало все что угодно – от значков города Галича до шекспировского «Гамлета». И в этом контексте Таганка сегодня актуальна вновь. Потому что вновь актуальна ситуация политической несвободы. А значит, интересен и пример борьбы художника с ней.

И есть, наконец, миф. Один из самых важных для понимания советской культуры сопротивления. Это миф о том, что актер может прокричать горькую правду-матку, а народ и власть услышат его искренний вопль. Эта идея, конечно, отошла в область преданий старины глубокой вместе с отжившей свое интеллигенцией. Потому как интеллигенция и была единственной питательной средой для трубных гласов: она их издавала, она же их и слушала.

Увы. Нам о Таганке остается только мечтать.