Майя Крылова
Джон Ноймайер уверен, что на самом деле в «Чайке» все счастливы.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
9–10.03. Премьера балета «Чайка». Музыкальный театр.
Все началось с того, что директор Музыкального театра Владимир Урин как-то увидел балет Джона Ноймайера «Чайка» и восхитился им. Отныне дни и ночи директора были посвящены думе о том, как заполучить всемирно известного хореографа на еще одну постановку в Москве (пару лет назад Ноймайер поставил спектакль в Большом театре).
И – о чудо! – вечно занятого контрактами мэтра удалось уговорить, и в столице появится спектакль, в котором действие чеховской пьесы перенесено в балетную среду.
У Ноймайера все персонажи – танцовщики или хореографы, и отношения между ними в большой мере определяются разными взглядами на искусство танца. Герои балета, в зависимости от коллизий, действуют то на подмостках императорского театра, то в кабаре, то на экспериментальной площадке. Соответственно меняется и танец, поставленный на сборную музыку (Шостакович, Чайковский, Скрябин и современный композитор Эвелин Гленни).
«Чайка» – испытание для труппы Музыкального театра, никогда не сталкивавшейся с такой многоплановой хореографией. Кроме этого, артистам предстоит показать, как драматично, по замыслу Чехова и Ноймайера, переплетаются любовь мужчин и женщин друг к другу с любовью к искусству. Кстати, в «Чайке» хореограф не только сочинил танцы, но и придумал сценографию, даже нарисовал эскизы костюмов.
В интервью «НГ» автор балета рассказал о своем понимании чеховской пьесы.
– В комментариях к балету вы сравниваете Чехова с Шекспиром. Но у Шекспира характеры бурные и открытые, а чеховские персонажи – сплошные интроверты.
– Для меня оба эти автора ценны как создатели персонажей без временных рамок, на все времена. Герои занимают наше воображение так, что впечатление формируется «за» репликами. Чехов, как и Шекспир, умел создавать характеры, которые сами по себе глубже, чем слова, которые они произносят. Эту атмосферу и хотелось передать. Что-то похожее на подводное течение.
– У Чехова все персонажи несчастны, каждый по-своему, все эти несчастья переплетаются┘
– Я не вкладывал такого смысла. Возьмите сцену между Ниной и Треплевым в начале, это зарождение молодой любви. Для них открываются новые горизонты.
Про Аркадину тоже нельзя сказать, что она кругом несчастна. Она в конфликте с сыном, у нее есть чувство вины по отношению к нему, но в искусстве своем Аркадина счастлива. Есть, правда, Маша, которая ходит в черном и носит «траур по своей жизни». Но тема потери шанса сильнее всего выражена у Треплева.
У Заречной же счастье и несчастье смешались. В финале она – триумфатор, потому что находит в себе силы взять свою судьбу в свои руки и подчинить своей воле.
Дарья Гармоненко