Мария Безбородова Евгений Матвеев. Судьба по-русски. - М.: Вагриус, 2000, 396 с. Серия "Мой ХХ век".
ПЯТНАДЦАТЬ лет назад одно крупное издательство предложило Евгению Матвееву написать книгу мемуаров. Он отказался. Были тогда дела поважнее: роли в театре, съемки, режиссерская работа. Все перевернул "революционный" Пятый съезд кинематографистов: "В президиуме съезда сидели двадцать пять убеленных сединами мастеров советского кино, создавших ему не только всесоюзную, но и мировую славу. Сергей Герасимов, Сергей Юткевич, Григорий Чухрай, Юлий Райзман, Сергей Бондарчук... И всех их "разметали", называя генералами от кино, баловнями системы, властей... Досталось и мне. Я был потрясен случившимся (...) откровенной наглостью, хамством, злобной завистью..." Это был страшный удар. Оказалось, что тридцать с лишним лент, в которых снимался Евгений Матвеев, и десяток поставленных им картин не имеют никакой ценности. А он сам - один из "врагов кино, тормозящих его развитие"...
Постепенно нанесенные "революционерами" раны затянулись. Захотелось написать книгу для детей и внуков. Вскоре небольшая часть этих "домашних" мемуаров была опубликована. Дальше - больше. Раздался звонок из издательства "Вагриус", и "рука снова потянулась к перу". Так появилась эта книга, выпущенная в серии "Мой XX век".
Хронологическую последовательность в книге установить довольно трудно: рассказы о детских годах перемежаются с воспоминаниями уже состоявшегося артиста и режиссера, повествование о театральной жизни резко прерывается воспоминаниями о работе в кино. Попутно Матвеев выкладывает перед читателем целый калейдоскоп известных и неизвестных имен, нашумевших и скрытых за кулисами фактов из биографий звезд советского кинематографа и театра. Лишь к середине книги начинаешь привыкать к столь резким скачкам по временам и судьбам.
Первые главы автор посвятил самым дорогим и значимым моментам своей жизни. Стиль повествования здесь более мягок, оценки не так резки, как в последующих главах. Особо эмоциональны воспоминания о любимом учителе, председателе киевской киношколы Александре Петровиче Довженко. О своей театральной жизни Матвеев говорит на удивление мало. Обрывочные воспоминания о Херсонском музыкально-драматическом театре и новосибирском "Красном факеле" умещаются всего на нескольких страницах. Далее следует еще более сумбурное и краткое описание поступления в Малый театр. О самих ролях в "Великом Малом" почти ни слова. Больше - о "междоусобных" войнах и конфликтах с властями, о закулисье. Все это, пожалуй, не так уж интересно сегодняшнему зрителю.
Нельзя не заметить, что на протяжении всей книги Матвеев словно оправдывается перед читателем. Одну из глав он так и назвал: "Стыдно".
Матвеев раскаивается в том, что поставил свою подпись под гневным письмом деятелей культуры против академика Сахарова. В том, что, будучи руководителем секции кинематографии в Комиссии по Госпремиям, позволял высоким чинам давить на себя и других членов его команды. В итоге почетные звания и титулы доставались тем, кого спустя несколько лет с ремаркой "до будущих достойных работ", не принимали даже в Союз кинематографистов (и это после получения одной из самых высоких наград страны!). Особо же автор пытается оправдаться за сыгранные им роли Брежнева. Матвеев рассказывает, как сопротивлялся, обивал "высокие" пороги, придумывал аргументы, чтобы отказаться. Правда, боролся актер до тех пор, пока не наткнулся на "приказ в вежливой форме", на слово "надо!": "Это "надо" вошло в мою плоть и кровь еще с детства: "надо" звучало как наказ, приказ, как заклинание". Надо - значит надо!" Впрочем, конформизм во всех сферах жизни, в том числе и в культуре - штука по тем временам не то что привычная, но - увы - порой просто необходимая, если ты не готов был к страшному тогда клейму "диссидент". Евгений Матвеев не был готов. И играл Брежнева.
О своих партнершах по спектаклям и фильмам Матвеев говорит подчеркнуто уважительно и трепетно, не скрывая при этом восхищения их неординарным талантом. Главы, посвященные Вии Артмане, Валерии Заклунной, Тамаре Семиной, Людмиле Хитяевой, весьма трогательны.
А заканчивается книга повестью. Последней точкой в личных воспоминаниях Матвеева стала невыдуманная история о судьбе еврейской женщины, оказавшейся с двумя маленькими детьми на оккупированной немцами территории. Эту историю, где много большой любви и столько же подлости и предательства, автор отождествляет с судьбой всего русского народа. А значит, и со своей собственной судьбой. Многолетней мечтой Матвеева была экранизация этой повести. Но, увы, в силу разных обстоятельств мечте не удалось сбыться... Зато трилогию "Любить по-русски", говорят, любит народ.
