Андрей Кротков Лени Рифеншталь. Мемуары/ Пер. с нем. Ю.Архипова. – М.: Ладомир, 2006, 700 с.
Воспоминания знаменитой германской кинодамы дожидались русского перевода почти двадцать лет. Иначе и быть не могло. Мемуары «любимицы Гитлера» имели репутацию немногим лучше, чем «Моя борьба».
Словосочетание «немецкий кинематограф» в наши дни звучит как неожиданность. Не все знают, что такой вообще есть. А в свое время (особенно в 1920 – начале 1930-х годов) немецкий киноэкспрессионизм и киноавангардизм едва ли не первыми в мире показали, на что способен «великий немой», каковы его выразительные средства и как магически он может влиять на сознание не только элитарных ценителей, но и впечатлительных масс.
После января 1933 года немецкий кинематограф попал в особую ситуацию, последствия которой сказываются и сейчас. Скончавшаяся три года назад Лени Рифеншталь – ярчайшая и актуальнейшая фигура той печально прославленной эпохи.
Рифеншталь не была обделена дарованиями и явно ходила в фаворитках судьбы. Танцовщица, актриса, кинорежиссер, фотограф, до конца отпущенного ей 102-летнего века ведшая активный образ жизни – для одного человека это даже многовато. Ее мемуары откровенно субъективны и производят впечатление нарочитой несбалансированностью: в то время как одни эпизоды изложены избыточно детально, чуть ли не в жанре ежедневной хроники событий, другие проговорены наспех и поверхностно. Рифеншталь сознательно опускает многие невыгодные для ее репутации подробности (в частности, захлебывающуюся от верноподданнического восторга телеграмму, которую она направила Гитлеру в день занятия вермахтом Парижа), немало страниц посвящает многословным самооправданиям, часто впадает в характерный для лет ее молодости «роскошный» литературный стиль (своего рода немецко-бидермайеровский «романтический сентиментализм»). Особенно неуклюжими (что называется, не по специальности предпринятыми) выглядят ее попытки частично оправдать фигуру Гитлера. Благодарность за поддержку понятна, но и принцип «хороший фюрер среди плохих соратников» несостоятелен – нам знакома такая тактика обеления необеляемых личностей.
Факты свидетельствуют, что для Рифеншталь в нацистской Германии были созданы условия неприкасаемости и наибольшего благоприятствования, что, однако, не помешало ей после войны полностью отвести от себя на юридическом уровне все обвинения в гипертрофированной пронацистской лояльности. Другое дело – исторжение из профессиональной среды. После 1939 года Рифеншталь не сняла ни одной игровой картины, а вернуться в кинематограф сумела только в начале 1950-х и только в качестве автора политически нейтральных документальных лент экзотической тематики. Аура «Триумфа воли» и «Олимпии» витала над ней до конца жизни. Кинохроники нацистского партийного съезда в Нюрнберге и Олимпийских игр 1936 года в Берлине сняты блестяще. Они доказали, что возможности эстетизации зла у кинематографа почти безграничны, воздействие изобразительного киноряда не имеет равных по силе среди других видов искусства, а сплачивающая сила почвенно-националистического мифа на экране становится почти физической реальностью. И – рано или поздно – за создание подобных лент приходится платить репутацией, ибо если правовая сторона такой художнической активности неуязвима с позиций «свободного искусства», то этические оправдания «свободного художника» не принимаются.
Нам было легче пережить нечто подобное. Мэтры сталинского кинематографа спокойно перетекли из режима в режим, сменили терминологию и пленку и продолжали успешно творить – политико-эстетический разрыв сталинской и послесталинской эпох у нас не сопровождался карательной десталинизацией. Лени Рифеншталь стала заложницей гитлеризма и «популярной жертвой» только по причине военно-экономического краха нацистской Германии. Ей не смогли простить «разрыв» другого рода – разрыв между магическим очарованием ее кинонаходок и подложенной под них пустотой выхолощенного мифа.
Любопытна совершено неадекватная реакция российской художественной элиты на приезд Лени Рифеншталь в Россию в 2001 году. Престарелую даму, до неузнаваемости изменившуюся внешне от бесчисленных пластических операций, превознесли до небес и даже наградили, отчего у Европы тоже вытянулось лицо. Сейчас, когда страсти поутихли и мемуары опубликованы, можно понять причину того, что магия «тоталитарного кино» в России имеет стойких приверженцев. Последний триумф Лени Рифеншталь был явно не случаен.
