0
2569
Газета Дипкурьер Интернет-версия

25.10.2004 00:00:00

«Сострадательный консерватизм» против «консервативного гуманизма»

Алексей Богатуров

Об авторе: Алексей Демосфенович Богатуров - доктор политических наук, профессор, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН.

Тэги: сша, выборы, россия, отношения


К середине президентского срока Джорджа Буша, вскоре после того, как была оглашена стратегия смены режимов в «опасных» странах, американские демократы заговорили о том, что «смену режима» неплохо бы осуществить в самих Соединенных Штатах: «провалить» республиканцев на выборах и избрать вместо Буша кого угодно другого. В Америке и за ее пределами шутку находили остроумной, но повторять не спешили. Внутри Соединенных Штатов – из нежелания даже в шутку сравнивать правительство своей страны с «режимами-изгоями», за границей – из уважения к американской демократии, у которой, как ни ухмыляйся, по-прежнему многому можно учиться.

Все же факт: идея изменения курса США серьезно обсуждается американцами, и запал их обсуждений передается другим странам. Правда, смысл интереса к делам в Америке для американцев и иностранцев разный. Граждан США в первую очередь волнует то, кто победит в ноябре, а во вторую – какими могут быть перемены в американской политике. Россиянам интересней другое: как резко и в каком направлении может меняться политика Вашингтона, а что в ней окажется неизменным независимо от исхода выборов?

Стоит выделить как минимум шесть основных факторов, которые будут оказывать «объективизирующее» влияние на политику Вашингтона при любой администрации. Во-первых, транснационализация в ее многомерных (благоприятных и разрушительных) проявлениях все же подталкивает Вашингтон к сотрудничеству с другими государствами и международными институтами. Два года войны в Ираке в этом смысле похожи скорее на паузу в нормальных отношения США с внешним миром, чем на безвозвратный уход американцев в односторонность.

Во-вторых, ситуация отрыва США от всех конкурентов из числа государств мира остается как для республиканцев, так и для демократов страшным соблазном переделать мир по американскому проекту, осчастливив всех независимо от их воли. Республиканцы склонны отстаивать свои проекты в логике «доброго гегемона» и «демократической империи», демократы предпочитают вспоминать о «глобальном гражданском обществе». Но те и другие имеют в виду одно и то же – закрепление безоговорочного преобладания США. «Смена режима» по Бушу и «гуманитарные интервенции» Клинтона при их теоретической несхожести на деле различаются мало.

Обе партии привержены идеям американского глобального лидерства, «ответственности» и «миссии». Это заставляет их выступать единым строем по ключевым международным проблемам (война в Ираке в 2003-м и «полная победа» в нем в 2004-м). Хотя полемика между партиями не прекращается ни на минуту, разногласия касаются лишь тактики достижения этой «победы» – преимущественно силами самих США или при относительно пропорциональном распределении ролей в урегулировании иракской ситуации между Вашингтоном и союзными ему странами, а также институтами ООН. Эти различия, важные для зарубежных наблюдателей, внутри страны волнуют узкую часть образованной публики и мало влияют на оценки рядовых избирателей. Последние интуитивно улавливают совпадение конечных целей демократов и республиканцев и равнодушно относятся к тому, что кажется им второстепенным, – наличию или отсутствию поддержки действиям США со стороны других государств. При этом образ воинственного «борца» лучше сочетается с фигурой Буша, чем Керри.

В-третьих, стимулировать наступательность американской политики будут как достаточно уверенный, хотя и недостаточно быстрый, экономический рост в США, так и желание любой администрации этот рост ускорить. Американской экономике нужна нефть, американцы с беспокойством следят за бурным ростом энергопотребления в Китае, предвидя обострение конкуренции с его стороны на рынках потребления энергоресурсов. Значит, есть шансы ждать нарастания усилия США закрепиться в зонах, которые – обоснованно или спекулятивно – рисуются аналитиками перспективными – Ближний и Средний Восток, Каспий (понимаемый в США как часть Центрально-Восточной Азии), Северный (Коми) и Восточно-Сибирский регионы России.

В-четвертых, сильнее на политику США будет влиять «интернетизация» политического пространства всего мира и самих Соединенных Штатов. Вне Америки это сопрягается с дальнейшим распространением универсального «американского» стандарта восприятия перспектив мирового развития, представления о «верхе» и «низе» международной системы, «нормальных» и «аномальных» чертах внешнеполитического поведения, неписаных правилах применения силы.

Внутри американской политики интернетизация ускоряет распространение нового типа политического поведения. Она способствует индивидуализации выбора американцев, побуждает голосовать не по идейно-партийному принципу, а по логике личного интереса избирателя, которому трудней ориентироваться в лозунгах партий, которые внешне противостоят друг другу, а на деле оказываются похожими. В таких условиях предсказывать колебания американской политики будет относительно проще в долгосрочной перспективе и сложно в перспективах среднесрочной и ближайшей.

В-пятых, политическая ситуация в Соединенных Штатах будет определяться сосуществованием в обществе блока тенденций «идеологизация-поляризация», с одной стороны, и «прагматизация-взаимодиффузия», с другой. На словах главные партии азартно противопоставляют себя одна другой, добиваясь хоть малейшего, эмоционально мотивированного и сиюминутного преимущества в схватке за голоса. На деле примерное равновесие, сохраняющееся между республиканцами и демократами в Конгрессе, сопоставимость их популярности (или непопулярности) заставляют обе партии сотрудничать друг с другом на рабочей основе независимо от температуры взаимной критики. Нарочитая «идеологизация» на уровне партийно-политических элит оборачивается на средних и низовых общественных уровнях сугубым прагматизмом простых американцев. Это позволяет ожидать укрепления, а не разрушения двухпартийного консенсуса, который сложился между двумя партиями по большинству международных вопросов. Значит, Вашингтон сохранит способность (и «тягу») к решительным и независимым от всех других стран действиям.

В-шестых, в развитии США можно констатировать завершение «длинного цикла» эмансипации личности от государства, начавшегося реформами Кеннеди в 60-х годах и прервавшегося после сентябрьских событий 2001 года. Платформы обеих партий, их политические установки вынуждены «вбирать в себя» новые страхи американцев, запрос американского общества на обеспечение государством физической защиты граждан внутри страны и за ее пределами, принятие мер для адаптации США к повышению враждебности международной среды (антиамериканизм и т.п.). И республиканцы, и демократы вынуждены вносить коррективы в привычные представления о соотношении свободы личности и интересов нации (страны, народа, государства). Это объективно ведет к «ужесточению» режима функционирования американской модели демократии, хотя и не ставит под сомнение ее либеральные основы.

При этом, однако, республиканцам выработать относительно адекватную «идеологию будущего» проще: достаточно наполнить содержанием лозунг «сострадательного консерватизма», с которым пришел к власти Буш в 2000 г. и который он не стал реализовывать.

Демократам решить аналогичную задачу сложнее, так как объективно ожидаемый от них рядовым американцем «условно консервативный» сдвиг хуже сочетается с традиционными либеральными лозунгами демократов, а вариант комбинированной идеологии в расчете на специфику текущего момента они не имели возможности или намерения выработать. Если реконструировать вариант лозунга, который вычитывается из высказываний Керри, можно сформулировать его как «консервативный гуманизм», в котором роль консервативного компонента отводится умеренно либеральной интерпретации весьма «ретроградных» (в том числе религиозных и семейных) ценностей. На фоне консервативной волны в настроениях американцев, которую не может игнорировать Керри, вряд ли в его пользу смогут сыграть американские меньшинства, как бывало прежде. На стороне демократов явно выступают только арабо-мусульманские сообщества. Остальные группы либо деморализованы сильнейшим давлением, которое в последние годы оказывается на них властью и церковными иерархами (женское движение, сексуальные меньшинства крупных городских сообществ Востока и Запада), либо перестают голосовать по групповому принципу, индивидуализируясь и расслаиваясь в вопросах голосования по общим социальным признакам (имущественным, образовательным и проч.).

Американские политологи описывают ситуацию в стране при помощи понятия «фрагментация», понимая под таковой невозможность вернуть рядового американца к цельному восприятию политической действительности, той ее панорамной картины, которую каждая из партий предлагает ему принять за основу его собственных оценок. Фоном этого явления служит практика взаимной диффузии лозунгов, которая выливается в перехватывание соперничающими партиями друг у друга многих идей. Эту практику 15 лет назад успешно применил Клинтон. Следуя его примеру, республиканская партия при Буше-младшем попробовала перенять у демократов репутацию партии социальных реформ и отчасти преуспела. Администрация провела ряд законов, которые, хотя и на республиканский лад (через стимулирование заинтересованности частного бизнеса), но были направлены на решение крупных социальных проблем (реформы medic-aid и medic-care). Демократы критиковали суть социальных программ Буша, но на самом деле они более всего были раздражены его попытками украсть у них социально окрашенные лозунги.

Параметры колебаний внешней политики США представляются возможными в узком диапазоне. В случае победы демократов уместно ожидать активизации диалога США и стран Западной Европы, лидеры которой давно желают примирения с Вашингтоном. Но при этом вряд ли США откажутся от распространения зон ответственности НАТО на избранные регионы Азии и переоценки военно-политических приоритетов в расчете на возрастание роли их азиатских составляющих.

Повторная победа республиканцев, по всей видимости, тоже может быть сопряжена с возвращением Европе более важного места в американских приоритетах, чем то, которое ей принадлежало в 2003–2004 годах (хотя этот «обратный ход» республиканцы постараются сделать по возможности наименее церемониальным и подчеркнутым). Тем более логично ожидать, что сохранится тренд «евразиатизации» НАТО и повышенного интереса (экономического и стратегического) Вашингтона к отношениям с Китаем и Индией и соответственно Россией.

Вероятно, в случае победы демократов может произойти вымывание «личностной составляющей» российско-американских отношений, которая при ее противоречивости играла стабилизирующую роль для связей двух государств в последние четыре года. Традиционное ожидание – рост трений по вопросам внутренней политики России и ситуации с правами человека.

Однако и в случае победы республиканцев уместно ожидать падения роли фактора «дружбы президентов» в отношениях России и США. Буш испытывает возрастающее давление со стороны как демократической оппозиции и либеральных СМИ, так и части собственных сторонников в связи с его «слишком мягкой» позицией в отношении России. Причем новые шаги российского руководства после событий в Беслане – лишь повод для активизации такого давления. Администрация президента США пока что хладнокровно «держит удар», но делает она это не из солидарности с Москвой, а из нежелания дать повод сомневаться в твердости американского президента и его уверенности в своей правоте. Когда же (и если) Буш ощутит себя достаточно сильным, чтобы на время пренебречь такими соображениями, ему придется учесть антироссийские настроения.

Весной 2004 года, когда в Ираке начались восстания против оккупации, стал меняться образ Буша. Случайно или по совету технологов он стал менее агрессивным и самоуверенным, иногда позволяя себе на публике (возможно, сознательно) обнаруживать признаки «усталости» и «тяжких раздумий». Удачный пиаровский ход усилил ожидания трансформации Буша в сторону того «сострадательного консерватизма», которым он когда-то пренебрег. И хотя переход предвыборной кампании в решающую стадию к осени 2004 года побудил президента вернуться к демонстрации своей жесткости, вероятность серьезной трансформации режима республиканцев (отход от односторонности, перенос акцентов на элементы «мягкой силы») в случае повторного избрания их кандидата оценивается довольно высоко. Выходит, «смены режима» в США стоит ожидать при любом исходе американских выборов. Только похоже, что будет она не насильственной и очень сильно похожей на постепенную трансформацию.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Институт отвода судей попал под уголовное преследование

Институт отвода судей попал под уголовное преследование

Екатерина Трифонова

Адвокатура сопротивляется опасному прецеденту от краснодарской Фемиды

0
573
ЛДПР придется обновляться под выборы Госдумы-2026

ЛДПР придется обновляться под выборы Госдумы-2026

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Депутаты из "старой гвардии" законодательно подчеркивают свою самостоятельность

0
536
По итогам девяти месяцев 2024 года экспорт электроэнергии из РФ превысил 5,5 млрд кВт-ч

По итогам девяти месяцев 2024 года экспорт электроэнергии из РФ превысил 5,5 млрд кВт-ч

0
416
Талибы запретили показывать в СМИ людей и животных в ряде провинций Афганистана

Талибы запретили показывать в СМИ людей и животных в ряде провинций Афганистана

0
342

Другие новости