Алексей Богатуров К середине президентского срока Джорджа Буша, вскоре после того, как была оглашена стратегия смены режимов в «опасных» странах, американские демократы заговорили о том, что «смену режима» неплохо бы осуществить в самих Соединенных Штатах: «провалить» республиканцев на выборах и избрать вместо Буша кого угодно другого. В Америке и за ее пределами шутку находили остроумной, но повторять не спешили. Внутри Соединенных Штатов – из нежелания даже в шутку сравнивать правительство своей страны с «режимами-изгоями», за границей – из уважения к американской демократии, у которой, как ни ухмыляйся, по-прежнему многому можно учиться.
Все же факт: идея изменения курса США серьезно обсуждается американцами, и запал их обсуждений передается другим странам. Правда, смысл интереса к делам в Америке для американцев и иностранцев разный. Граждан США в первую очередь волнует то, кто победит в ноябре, а во вторую – какими могут быть перемены в американской политике. Россиянам интересней другое: как резко и в каком направлении может меняться политика Вашингтона, а что в ней окажется неизменным независимо от исхода выборов?
Стоит выделить как минимум шесть основных факторов, которые будут оказывать «объективизирующее» влияние на политику Вашингтона при любой администрации. Во-первых, транснационализация в ее многомерных (благоприятных и разрушительных) проявлениях все же подталкивает Вашингтон к сотрудничеству с другими государствами и международными институтами. Два года войны в Ираке в этом смысле похожи скорее на паузу в нормальных отношения США с внешним миром, чем на безвозвратный уход американцев в односторонность.
Во-вторых, ситуация отрыва США от всех конкурентов из числа государств мира остается как для республиканцев, так и для демократов страшным соблазном переделать мир по американскому проекту, осчастливив всех независимо от их воли. Республиканцы склонны отстаивать свои проекты в логике «доброго гегемона» и «демократической империи», демократы предпочитают вспоминать о «глобальном гражданском обществе». Но те и другие имеют в виду одно и то же – закрепление безоговорочного преобладания США. «Смена режима» по Бушу и «гуманитарные интервенции» Клинтона при их теоретической несхожести на деле различаются мало.
Обе партии привержены идеям американского глобального лидерства, «ответственности» и «миссии». Это заставляет их выступать единым строем по ключевым международным проблемам (война в Ираке в 2003-м и «полная победа» в нем в 2004-м). Хотя полемика между партиями не прекращается ни на минуту, разногласия касаются лишь тактики достижения этой «победы» – преимущественно силами самих США или при относительно пропорциональном распределении ролей в урегулировании иракской ситуации между Вашингтоном и союзными ему странами, а также институтами ООН. Эти различия, важные для зарубежных наблюдателей, внутри страны волнуют узкую часть образованной публики и мало влияют на оценки рядовых избирателей. Последние интуитивно улавливают совпадение конечных целей демократов и республиканцев и равнодушно относятся к тому, что кажется им второстепенным, – наличию или отсутствию поддержки действиям США со стороны других государств. При этом образ воинственного «борца» лучше сочетается с фигурой Буша, чем Керри.
В-третьих, стимулировать наступательность американской политики будут как достаточно уверенный, хотя и недостаточно быстрый, экономический рост в США, так и желание любой администрации этот рост ускорить. Американской экономике нужна нефть, американцы с беспокойством следят за бурным ростом энергопотребления в Китае, предвидя обострение конкуренции с его стороны на рынках потребления энергоресурсов. Значит, есть шансы ждать нарастания усилия США закрепиться в зонах, которые – обоснованно или спекулятивно – рисуются аналитиками перспективными – Ближний и Средний Восток, Каспий (понимаемый в США как часть Центрально-Восточной Азии), Северный (Коми) и Восточно-Сибирский регионы России.
В-четвертых, сильнее на политику США будет влиять «интернетизация» политического пространства всего мира и самих Соединенных Штатов. Вне Америки это сопрягается с дальнейшим распространением универсального «американского» стандарта восприятия перспектив мирового развития, представления о «верхе» и «низе» международной системы, «нормальных» и «аномальных» чертах внешнеполитического поведения, неписаных правилах применения силы.
Внутри американской политики интернетизация ускоряет распространение нового типа политического поведения. Она способствует индивидуализации выбора американцев, побуждает голосовать не по идейно-партийному принципу, а по логике личного интереса избирателя, которому трудней ориентироваться в лозунгах партий, которые внешне противостоят друг другу, а на деле оказываются похожими. В таких условиях предсказывать колебания американской политики будет относительно проще в долгосрочной перспективе и сложно в перспективах среднесрочной и ближайшей.
В-пятых, политическая ситуация в Соединенных Штатах будет определяться сосуществованием в обществе блока тенденций «идеологизация-поляризация», с одной стороны, и «прагматизация-взаимодиффузия», с другой. На словах главные партии азартно противопоставляют себя одна другой, добиваясь хоть малейшего, эмоционально мотивированного и сиюминутного преимущества в схватке за голоса. На деле примерное равновесие, сохраняющееся между республиканцами и демократами в Конгрессе, сопоставимость их популярности (или непопулярности) заставляют обе партии сотрудничать друг с другом на рабочей основе независимо от температуры взаимной критики. Нарочитая «идеологизация» на уровне партийно-политических элит оборачивается на средних и низовых общественных уровнях сугубым прагматизмом простых американцев. Это позволяет ожидать укрепления, а не разрушения двухпартийного консенсуса, который сложился между двумя партиями по большинству международных вопросов. Значит, Вашингтон сохранит способность (и «тягу») к решительным и независимым от всех других стран действиям.
В-шестых, в развитии США можно констатировать завершение «длинного цикла» эмансипации личности от государства, начавшегося реформами Кеннеди в 60-х годах и прервавшегося после сентябрьских событий 2001 года. Платформы обеих партий, их политические установки вынуждены «вбирать в себя» новые страхи американцев, запрос американского общества на обеспечение государством физической защиты граждан внутри страны и за ее пределами, принятие мер для адаптации США к повышению враждебности международной среды (антиамериканизм и т.п.). И республиканцы, и демократы вынуждены вносить коррективы в привычные представления о соотношении свободы личности и интересов нации (страны, народа, государства). Это объективно ведет к «ужесточению» режима функционирования американской модели демократии, хотя и не ставит под сомнение ее либеральные основы.
При этом, однако, республиканцам выработать относительно адекватную «идеологию будущего» проще: достаточно наполнить содержанием лозунг «сострадательного консерватизма», с которым пришел к власти Буш в 2000 г. и который он не стал реализовывать.
Демократам решить аналогичную задачу сложнее, так как объективно ожидаемый от них рядовым американцем «условно консервативный» сдвиг хуже сочетается с традиционными либеральными лозунгами демократов, а вариант комбинированной идеологии в расчете на специфику текущего момента они не имели возможности или намерения выработать. Если реконструировать вариант лозунга, который вычитывается из высказываний Керри, можно сформулировать его как «консервативный гуманизм», в котором роль консервативного компонента отводится умеренно либеральной интерпретации весьма «ретроградных» (в том числе религиозных и семейных) ценностей. На фоне консервативной волны в настроениях американцев, которую не может игнорировать Керри, вряд ли в его пользу смогут сыграть американские меньшинства, как бывало прежде. На стороне демократов явно выступают только арабо-мусульманские сообщества. Остальные группы либо деморализованы сильнейшим давлением, которое в последние годы оказывается на них властью и церковными иерархами (женское движение, сексуальные меньшинства крупных городских сообществ Востока и Запада), либо перестают голосовать по групповому принципу, индивидуализируясь и расслаиваясь в вопросах голосования по общим социальным признакам (имущественным, образовательным и проч.).
Американские политологи описывают ситуацию в стране при помощи понятия «фрагментация», понимая под таковой невозможность вернуть рядового американца к цельному восприятию политической действительности, той ее панорамной картины, которую каждая из партий предлагает ему принять за основу его собственных оценок. Фоном этого явления служит практика взаимной диффузии лозунгов, которая выливается в перехватывание соперничающими партиями друг у друга многих идей. Эту практику 15 лет назад успешно применил Клинтон. Следуя его примеру, республиканская партия при Буше-младшем попробовала перенять у демократов репутацию партии социальных реформ и отчасти преуспела. Администрация провела ряд законов, которые, хотя и на республиканский лад (через стимулирование заинтересованности частного бизнеса), но были направлены на решение крупных социальных проблем (реформы medic-aid и medic-care). Демократы критиковали суть социальных программ Буша, но на самом деле они более всего были раздражены его попытками украсть у них социально окрашенные лозунги.
Параметры колебаний внешней политики США представляются возможными в узком диапазоне. В случае победы демократов уместно ожидать активизации диалога США и стран Западной Европы, лидеры которой давно желают примирения с Вашингтоном. Но при этом вряд ли США откажутся от распространения зон ответственности НАТО на избранные регионы Азии и переоценки военно-политических приоритетов в расчете на возрастание роли их азиатских составляющих.
Повторная победа республиканцев, по всей видимости, тоже может быть сопряжена с возвращением Европе более важного места в американских приоритетах, чем то, которое ей принадлежало в 2003–2004 годах (хотя этот «обратный ход» республиканцы постараются сделать по возможности наименее церемониальным и подчеркнутым). Тем более логично ожидать, что сохранится тренд «евразиатизации» НАТО и повышенного интереса (экономического и стратегического) Вашингтона к отношениям с Китаем и Индией и соответственно Россией.
Вероятно, в случае победы демократов может произойти вымывание «личностной составляющей» российско-американских отношений, которая при ее противоречивости играла стабилизирующую роль для связей двух государств в последние четыре года. Традиционное ожидание – рост трений по вопросам внутренней политики России и ситуации с правами человека.
Однако и в случае победы республиканцев уместно ожидать падения роли фактора «дружбы президентов» в отношениях России и США. Буш испытывает возрастающее давление со стороны как демократической оппозиции и либеральных СМИ, так и части собственных сторонников в связи с его «слишком мягкой» позицией в отношении России. Причем новые шаги российского руководства после событий в Беслане – лишь повод для активизации такого давления. Администрация президента США пока что хладнокровно «держит удар», но делает она это не из солидарности с Москвой, а из нежелания дать повод сомневаться в твердости американского президента и его уверенности в своей правоте. Когда же (и если) Буш ощутит себя достаточно сильным, чтобы на время пренебречь такими соображениями, ему придется учесть антироссийские настроения.
Весной 2004 года, когда в Ираке начались восстания против оккупации, стал меняться образ Буша. Случайно или по совету технологов он стал менее агрессивным и самоуверенным, иногда позволяя себе на публике (возможно, сознательно) обнаруживать признаки «усталости» и «тяжких раздумий». Удачный пиаровский ход усилил ожидания трансформации Буша в сторону того «сострадательного консерватизма», которым он когда-то пренебрег. И хотя переход предвыборной кампании в решающую стадию к осени 2004 года побудил президента вернуться к демонстрации своей жесткости, вероятность серьезной трансформации режима республиканцев (отход от односторонности, перенос акцентов на элементы «мягкой силы») в случае повторного избрания их кандидата оценивается довольно высоко. Выходит, «смены режима» в США стоит ожидать при любом исходе американских выборов. Только похоже, что будет она не насильственной и очень сильно похожей на постепенную трансформацию.
Дарья Гармоненко 