Александр Вяльцев АКСЕНОВ любит движение. Тема эта - знамя битнической литературы. Движение увело его в Америку, откуда он шлет нам послания. Герой послания (рассказ "Блюз 116-го маршрута" в 100-м номере "Континента"), стареющий писатель-эмигрант, тоже двигается. Двигается в троллейбусе по московским улицам. Я никогда не думал, что столько приключений может произойти в троллейбусе. Или с берегов Потомака троллейбусный маршрут кажется чем-то экзотическим? Может быть, рассказ писался для американцев? Тогда понятно, зачем в рассказе появляются информационные коды, которые сразу настраивают американского интеллектуала на "русский дискурс": подбитый глаз героя сияет цветами картин Кандинского, а в качестве прежних пассажиров маршрута мелькают Бурлюк с Маяковским. Тогда ясно, кому автор объясняет, что в теперешней Москве церкви "возвращаются в православное ведомство" (стиль-то каков!). И каким читателям, кроме снабженных голливудскими мозгами, необходимы штампы про "сталинские железобетонные сапоги", Красную площадь и дорогое троебуквие КГБ?
Увы, упражняясь в столь подкупающем некогда интеллектуализме и составляя ликбезовский ряд почитаемых, вероятно, автором философов, автор разоблачает себя и, может быть, поколение. Начиная ряд Шопенгауэром, Аксенов заканчивает его "Леви-Страусом", путая философа-этнолога с маркой джинсов (и то лишь в слэнговой советской транскрипции), и , возможно, полагая, что это смешно. "Я пришел к тебе на хаус в модных джинсах Леви-Страус" - фольклор 70-х.
Фабула рассказа проста: герой едет к приятелю-перерожденцу в гости (тот во время оно изменил идеалам и стал работать на власть), садится в 116-й троллейбус и попадает в лапы к водителю-антисемиту, по национальности татарину. И водитель из злобности калечит себя, троллейбус и героя. Потом встреча с этим странным водителем будет преследовать героя в каждый его приезд в Москву.
Собственно, в рассказе всего четыре героя: друг-перерожденец, его сын, прежде диссидент, а ныне какой-то криминальный бизнесмен, и водитель-антисемит с татарской фамилией. Между ними - герой, русский эмигрант и экс-писатель, "властитель дум" одного из поколений, как сообщает о нем Аксенов.
Все герои, для которых антисемитизм совсем не пустой звук, оказываются в Америке. Татарин-антисемит, единственный, кто остается в России, оказывается в реке. Греческий хор душевнобольных поет на мосту ему славу, ожидая воскрешения. И новый, вероятно, "русский" герой воскресает и уносится вдаль на своем безумном троллейбусе (надо думать, обыгрывается мотив "птицы-тройки").
Для чего написан этот рассказ? Кажется, автор поставил своей целью оплевать убогих и ущербных антисемитов, детей "потомственных московских дворников", свести счеты со старыми большевиками и нарисовать монструозный образ современной Москвы. Автор, видимо, считает, что если у него есть "враги", то писать имеет смысл. Но враги эти столь аляповаты, фабула столь нелепа, что кажется, что автор Москву видел лишь в теленовостях.
Тогда легко объяснить проколы и анахронизмы. Как мог автор забыть, что никаких кондукторов в начале восьмидесятых в наших троллейбусах не было. И откуда в образе молодых людей 91-го года, выселяющих партийцев из их апартаментов, появляются "джинсы и сникерсы", деталь абсолютно неактуальная, да и нереальная для тех лет. Автор по американской наивности думает, что сникерсы были всегда, как кока-кола.
Довольно нескромно герой вспоминает, как его когда-то здесь любили и читали (в частности, женщины). Не исключено, любили бы и до сих пор, если бы он вовремя бросил писать.
Единственное верное замечание в рассказе, что в России перестали интересоваться Америкой.
