Татьяна Кравченко В ПОСЛЕДНЕЕ время наши писатели явно тяготеют к малым формам. В моду вошла эссеистика - каждый уважающий себя комитет по премиям выводит ее в отдельную номинацию. Причем не совсем понятно, что же именно имеется в виду под "эссе" - четких критериев этого жанра у нас как-то не существует. Чаще всего, говоря "эссе", подразумевают "взгляд и нечто". Но зато писателям удобно: ни о композиции, ни о сюжете думать не надо, пришла тебе в голову некая ассоциация - выдавай на бумагу, публикуй и получай гонорар, а если повезет, и премию в конце года. Бывают, конечно, исключения, но редко. А, между тем, чтобы сделать "взгляд и нечто" интересным не только родственникам и знакомым, но и совершенно постороннему читателю, одного владения ремеслом маловато. В "эссе", как ни в каком другом жанре, огромную роль играет масштаб личности автора. Периодически возникающие в журналах "Крохотки" или "Затеси" потеряли бы всякое значение, не принадлежи они перу Солженицына и Астафьева.
Когда-то в жанре "малой прозы" очень плодотворно работал Василий Васильевич Розанов. "Опавшие листья" - шедевр, никем не превзойденный, в том числе и современным последователем и почитателем Розанова Дмитрием Галковским. Впрочем, для писателей последнего десятилетия уходящего века "Бесконечный тупик" можно считать вершиной, до которой никто из них так и не добрался.
Но, так как Розанова на родине долгое время практически не издавали, а Галковский существовал в основном в андерграунде, основоположником современной "малой прозы" из официально признанных членов Союза писателей можно считать Владимира Солоухина. В конце 70-х и в 80-е его "Камешки на ладони" регулярно занимали почетное место в столичных журналах, радовали читателей "Литературки" и выходили отдельной книжкой. А вслед за Солоухиным и другие литературные мэтры стали распахивать это плодородное поле. А уж последние год-два для многих писателей точно стали временем разбрасывания своих камешков по разным изданиям.
В # 8 "Нашего современника" советский классик Юрий Бондарев печатает "взгляд и нечто" под названием "Мгновения". Жанр не обозначен, рубрика -"проза". Тут тебе и размышления о цели и смысле жизни (со ссылками на Евангелие от Матфея), и поучительные исторические анекдоты с многозначительной авторской оценкой, и короткий сюжетный рассказик о том, что малограмотный паренек не пара образованной городской девушке (свежее наблюдение!), и гневные выпады против критиков "демократического" лагеря... И все это изложено весьма витиевато, претенциозно и с пафосом. Ну попробуйте-ка с первого прочтения постичь смысл сей заковыристой фразы: "Высоколобые теоретики в большинстве своем поклонники модерна, поэтому они ужаснейшие свергатели великих традиций и классики, в ослеплении не подозревающие, что имя их бранным опусам - слава ругаемых гениев"! Конечно, классик многое может себе позволить - главное ни на мгновение не усомниться в том, что ты классик. Бондарев себе сомневаться и не позволяет...
Но вот что обидно: порой в "Нашем современнике" скорее, чем в "Знамени" или в "Октябре", можно найти нечто подходящее для чтения, (например, рассказы Ярослава Шипова или статьи по истории России Вадима Кожинова), а вот такие пафосные "Мгновения" способны оттолкнуть (и отталкивают) от этого журнала любого здравомыслящего читателя.
А главный редактор "Юности" Виктор Липатов, звания советского классика не снискавший, чтобы заявить о своих сложных чувствах городу и миру, напечатал в шестом номере этого журнала свои "мгновения". Они называются "Маленькие безумства любви" и проходят под рубрикой "Микропроза". Любовь главный редактор воспевает примерно теми же словами, что и безымянные авторы сентиментальных рассказиков в девичьих песенниках. "Меня поразили в девушке глаза... в них клубилась какая-то смута, виделись в них мне лес, озеро и почему-то заблудившийся олененок". Не глаза, а передача "В мире животных". Правда, микропроза Липатова невыгодно отличается от тех рассказиков полным отсутствием связного сюжета. Истории нет, смысл туманен, остались одни чувства, тонкие, нежные, еле уловимые. Хотя, впрочем, и у Липатова есть один сюжетный рассказик - о бедной девушке, которая утопилась, но не вышла замуж за нелюбимого.
Однако к "малой прозе" тяготеют не только ортодоксы с Комсомольского проспекта. Наши замечательные и раскрученные "демократические" писатели тоже не чураются этого жанра. Андрей Битов, например, давно уже не радует своих читателей ничем, кроме раздумчивых и разрозненных фрагментов. "Раздвоение вечности (Исповедь двоеженца)", когда-то опубликованная в "Звезде", "Айне кляйне арифметика русской литературы", да и "Неизбежность ненаписанного"... Хотя Битов, казалось бы, тоже судьбой заслужил право на собственное "нечто" - и иногда это "нечто" выходит действительно интересным и многозначительным, но чаще после прочтения на языке вертится недоуменный вопрос: да к чему все это?
Конечно, может быть, "малая проза" - самый адекватный сегодняшней реальности жанр. Наш мир раскололся на кусочки, которые никак не хотят снова собираться в целое. Невозможность строить какие-то планы, протягивать ниточку из прошлого в будущее через сегодня - дай-то Бог этот день нормально пережить, а о "завтра" никто и не загадывает.
А может быть, ларчик открывается совсем другим ключом. Есть такое понятие - творческий кризис. То есть когда не пишется, не пишется и не пишется. Идей нет, потребности водить ручкой по бумаге (или стучать по клавишам компьютера) нет, а реноме действующего писателя поддерживать нужно. И тогда на помощь приходят "Мгновения", или "Камешки", или микропроза, или "Арифметика русской литературы". Словом, "взгляд и нечто".
Однако, почитав "толстые журналы", все-таки приходишь к выводу, что разного рода "камешки" - это еще полбеды. "Камешки"-то коротенькие. Хуже, когда "взгляд и нечто" растягиваются на печатные листы - как, например, в случае с "Long Distance, или Славянский акцент" Марины Палей, которую нудно публиковал "Новый мир" на протяжении пяти номеров. Но это уже совсем другая история.
