Майя Крылова В Большом театре готовят к премьере балет «Болт». Это второе за последние годы обращение хореографа Алексея Ратманского к музыке Шостаковича и еще одна попытка (первая, со «Светлым ручьем», была удачной) вернуть к жизни балетный проект композитора, отвергнутый при рождении, – не в последнюю очередь из-за того, что современники категорически не приняли готовый спектакль.
«Болт» был сделан в 1931 году и прошел всего один раз. Хотя по поводу спектакля и не выходила разгромная передовица в «Правде», как о «Светлом ручье», но балет получил уничтожающие рецензии. Даже актуальный для начала тридцатых годов сюжет о разоблачении вредителя, подкладывающего болт в станок, не помог ни композитору, ни хореографу Федору Лопухову. Сочиненные им «танцы машин» показались издевательством над трудовым процессом, положительные рабочие с комсомольцами вызвали гневную отповедь «не похоже», а сатирическое обозрение гротескных типажей с улицы показалось слишком колоритным: а где их уничтожающая критика?
Ратманский, как и в «Светлом ручье», в новом спектакле снова не побоялся обратиться к оригинальному либретто. А о либретто этом с самого начала говорили как о «сказочно идиотском», подчеркивая, что по сравнению со сценарием «Болта» либретто «Раймонды» и «Коппелии» – это пьесы Шекспира. Но Ратманский уверен: раз Шостакович не постеснялся написать на этот идиотизм музыку, то и ему не грех попробовать.
Тем не менее с постановкой есть большие трудности. История о положительном бригадире Борисе, которого несправедливо подозревают в поломке завода, и о торжестве социалистической законности в финале построена на искреннем сочувствии массовой социальной истерии сталинских времен – охоте за вредителями. Сегодня это мало кого может вдохновить. В балете останутся танцы Бюрократа и Соглашателя, но из списка персонажей убран любящий выпить поп Поднебесненский: борьба с «религиозным дурманом» нынче не в моде. Былой отрицательный герой Ленька Гульба в новом «Болте» не столь плох, как и былые отличники эпохи – Борис и его невеста, секретарь комсомольской ячейки Ольга, – совсем не ослепительно хороши. В сюжет вводится любовный треугольник: оказывается, у маргинала Леньки и Ольги был роман, но Ольга с места в карьер и не без конъюнктуры выступает в числе главных гонителей Гульбы, потому что заводской бригадир – более перспективный жених. И вся история с болтом препарирована в современном ключе, как конфликт человека и машины. Леньку и с работы выгоняют несправедливо: как говорит хореограф, он просто попался под руку, когда остановил станок, чтобы отдохнуть и выпить кефирчик. А «вредительский» поступок трактуется как жест отчаяния, неадекватная реакция в состоянии аффекта, спровоцированная обществом. Ратманский делает спектакль об индивидуалисте, которому одиноко на всеобщем «празднике труда».
Эпоха конструктивизма обыграна в декорациях Семена Пастуха. На сцене появятся радиоуправляемые фигуры огромных сварщиков-роботов и «танцующие» декорации, которые в иные моменты будут двигаться одновременно с танцовщиками. В балете четыре картины – цех, пивная, поломка завода и дивертисмент Красной Армии, который был в оригинальном либретто. В пивной собираются приятели Леньки – люди, которые не вписались в систему, ее невольные диссиденты. Ратманский надеется в значительной степени снять откровенный блатной налет, который был на «плохих» персонажах старого «Болта». Даже оторва по имени Манька Фарт у него не щеголяет кличкой, а, как уверяет Ратманский, просто имеет такую фамилию: ее родители были Фартами.
Главную идею хореографа трудно осуществить при откровенно сатирической музыке. Впрочем, Ратманский признается, что именно непреодолимые трудности ему нравится преодолеть на практике. По мнению хореографа, в двадцатые годы люди искусства постоянно ставили себе непосильные задачи, именно поэтому в искусстве появилось столько формальных открытий, которые мы до сих пор используем.
┘Третий балет Шостаковича, «Золотой век», Ратманский ставить не будет: боится повторов на материале, сходном по времени, музыке и стилю. Довести до конца лелеемый Ратманским проект триады балетов Шостаковича предложено Юрию Григоровичу. В следующем сезоне он приглашен в ГАБТ восстановить свой старый советский спектакль «Золотой век». И возможно, что не стилизации аполитичного Ратманского, а реанимация слабого хореографически и конъюнктурного идеологически балета Григоровича принесет театру неплохие дивиденды.
