Маски баронессы

На выставке можно побыть в обстановке салона на бульваре Распай. Фото агентства «Москва»

Открывшаяся в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков выставка «Парижские вечера баронессы Эттинген. Руссо, Модильяни, Аполлинер, Сюрваж, Фера» рассказывает о польской аристократке, меценате и художнике Элен Эттинген, урожденной Елене Миончинской, и ее монпарнасском салоне на бульваре Распай – одном из мест артистического бурления эпохи модернизма. Проект выстроен вокруг коллекции Альбана и Мадлен Руссо, правопреемников баронессы, и ее двоюродного брата Сержа Фера, но здесь показывают и хрестоматийные произведения из ГМИИ, и работы из музеев Парижа, Женевы и Хельсинки, и вещи из частных собраний.

В одном из первых залов баронесса глядит с маленьких фотокарточек то томно, то победоносно. Одетая в светлое платье в пол, положив руку на крышку рояля, она стоит возле окна – видимо, того самого, которое, согласно приведенным тут воспоминаниям Арденго Соффичи, художника, критика и одного из возлюбленных Элен Эттинген, выходило на кладбище Монпарнас. В одном из последних залов «портрет» баронессы дан через ее творения – тканое с вышивкой панно с кружочками-розетками, расписную декоративную вазу из зеленого стекла, картины с привкусом орфизма да диптих с веселыми и наивными изображениями марионеток, всё – с общим знаменателем нарядной красочности. В 1890-х дворянка Елена Миончинская встретила барона Отто фон Эттингера: «замужество продлилось всего год, но титул баронессы она сохранила на всю жизнь», – комментируют, кажется, не без иронии в музее стартовый этап истории, в которой искусство и меценатство будет накрепко вплетено в романтические приключения. В начале XX века Элен вслед за двоюродным братом Сергеем Ястребцовым (вскоре он сделается Сержем Фера) обосновывается в Париже, в 1912-м поселяется на бульваре Распай (а Фера – в доме напротив), где ее салон просуществует до 1935 года. Баронесса не только покровительствовала искусствам, но и сама литераторствовала и занималась живописью, беря то один, то другой псевдоним: Рок Грей, Леокар Пьё и Франсуа Анжибу (не сильно отставал от нее брат, и другим его псевдонимом был Жан Серюсс – «этот русский»).

«Парижские вечера» – не только одноименный журнал, права на который Эттинген и Фера купили специально для ставшего главредом Гийома Аполлинера (в том числе и чтобы взбодрить его после расставания с художницей Мари Лорансен) и в котором публиковали и свои труды. Кураторы Сильви Бюиссон и Алексей Петухов эти самые «Парижские вечера» сделали поэтичной параллелью к атмосфере салона Эттинген и их с Фера круга общения, в который входили, например, фовисты Матисс и Андре Дерен, кубисты Пикассо, Жорж Брак, Хуан Грис, Жан Метценже, перебравшийся в Париж в 1908-м Александр Архипенко и приехавший туда годом позже другой представитель парижской школы – Леопольд Сюрваж. C Эттинген его связывали романтические отношения.

Образы в салоне – в духе времени – были неотрывны от слова, и в кругу Эттинген и Фера помимо Аполлинера были Жан Кокто, Макс Жакоб, Андре Сальмон и Блез Сандрар. Надо всем этим, понятное дело, есть ореол обаяния владелицы салона, ее увлечений, масок и ее, видимо, порядком мифологизированные рассказы об имении Красный Став (на территории нынешней Польши), приносившем доход вплоть до революции, воображенном в рисунке Сюрважа, а в 1919 году описанном ею в романе «Замок Красный Став». Есть истории и история, сейчас они то пересекаются, то нет. С точки зрения историй теперешняя выставка, сделанная специально под Пушкинский музей, интересно и «озвучена» (цитатами из самих действующих лиц и информативными кураторскими текстами, за что отдельное спасибо), и проиллюстрирована, поскольку герои этих хитросплетенных историй представлены то работой, то портретом, а иногда и письмецом. «Суббота» Андре Дерена из ГМИИ хорошо обыграна как раз историей (и, к слову, недавно исследована в музее, так что сейчас сообщают и новые детали о самом полотне): Аполлинер опубликовал ее в «Парижских вечерах», а спустя месяц – купил Сергей Щукин, возможно, видевший публикацию.

С исторической точки зрения важнее, конечно, то, что характеризует самих Эттинген и Фера. С одной стороны, это, например, эскизы Фера к знаменитой сюрреалистической драме Аполлинера «Груди Тиресия», которую представили в театре Рене Мобель, а репетировали в салоне Элен, живописные кубистические опыты Фера или сделанная Эттинген ширма «Игра в карты». С другой, «аутентичные» вещи, прежде находившиеся в собрании сестры с братом: натюрморт Сюрважа, портрет Фера, написанный его возлюбленной Ирен Лагю, да даже просто открытка с рисунком Пикассо для Фера. И раз эти двое рано стали собирать африканскую пластику, – статуэтки.

Одними из первых Эттинген и Фера разглядели талант в горемыке Анри Руссо, покупали его работы, Элен писала о нем статьи – а когда после революции они больше не получали доходов с имений в России, они стали продавать подорожавшие к тому моменту картины Руссо. И вот здесь истории и история на выставке как-то размыкаются, поскольку не совсем понятно, зачем плюс к произведениям из ГМИИ и французского частного собрания здесь есть еще и Руссо из частной московской коллекции. Ничего нового это не дает. Такая же история с рисунками-эскизами Леже, кажущимися сейчас на фоне его картины (все – из ГМИИ) балластом. Выставка ведь не про Руссо и не про Леже. Хорошо, что такие «случайные» произведения не заслоняют образов артистичных Эттинген и Фера.