Юлия Качалкина В рамках "Российско-германских культурных встреч 2003/2004" и литературного проекта Фонда С.Фишера "Schritte" ("Шаги") в Москву прилетел 37-летний Андреас Майер - один из современных немецких прозаиков, чьи книги на родине выходят шестидесятитысячными тиражами и регулярно получают престижные премии.
Так, за дебютный роман "Духов День" (в оригинале "Waldchestag"), представленный русским читателям в прошлую пятницу под крышей клуба "Билингва", Майер в 2004 году был удостоен первой премии "Кандид" литобщества города Минден.
Вел презентацию директор библиотеки при Гете-институте Иван Успенский, и подавляющее большинство публики в зал перетекло из аудиторий того же Гете-института. Говорили почти исключительно на немецком, игнорируя тех, кто в нем не силен. Даже у переводчицы книги - Галины Косарик, "открывавшей" в свое время нам и Белля, и Дюрренматта, - синхронность в счет не шла. Майер откалывал один кусок сюжета, она - продолжение, чередуясь раз до пяти.
Проблематика "Духова Дня" - будни гессенской глубинки, отдаленно напоминающие те, что прожиты Микаэлем Ниеми в "Популярной музыке из Виттулы". Парадоксы любви, причуды стариков, чтящих обряд завещания, глухое эхо разговоров о национал-социализме - пародия и кич. Гуд бай, Ленин! - Хелло, маленький человек-простачок.
Самому Майеру, родившемуся и живущему в землях Тироля (г. Бад-Наухайм), атмосфера размеренной жизни, ткущейся из прямо-таки художественных сплетен и пересудов, близка с детства. Потому гораздо охотнее автор и отвечал на вопросы о прототипах, нежели на безличные и пафосные - к примеру, о комплексе вины своей страны перед другими народами.
Порадовали и некие филологи, пытавшиеся взять Майера на абордаж вопросами о косвенной речи, в которой и написан "Духов День". Умно порассуждав об особенностях языка, прозаик скрутил цигарку и затянулся. Наверное, потому что такое молчание - вкуснее и понятнее любого ответа.
Дарья Гармоненко 
