Пришел Орфей и наследил

Победитель прошлогоднего турнира поэтов Антон Васецкий. Фото с сайта www.literaterra.ru

Едва ли больше, но, во всяком случае, три основных вида у современных поэтических чтений мне известны доподлинно: камерные, кунсткамерные, оккамерные. Первый назван не по особенности пространства, а по характеру мероприятия ≈ милый обыкновенно междусобойчик, с его взаимозачетами и реципрокцией. В противоположность ему второй, как правило, являет собой показ заспиртованных диковин обоего полу, что только наскребли по сусекам и тулуз-лотрекам, а говоря кураторским языком, ⌠срез культурной среды■. Но чтений оккамерных большинство: некий критерий служит пресловутой бритвой, каковая отсекает лишние сущности и личностей, иногда с умыслом, чаще рассудку вопреки.

Четвертая по порядковому номеру, ⌠Литератерра-2008■ четвертым же пунктом вписалась в мою личную классификацию, вселив в меня надежду на лучшее. Признаюсь сразу: состоял, участвовал. Состоял ≈ в авторах первого, включающего около сорока поэтов сборника ⌠Литератерра. Три столицы■, который подвел первые итоги одноименного фестивального движения, участвовал ≈ сначала в нижегородских (29 и 30 ноября), а затем и в московских чтениях (13 декабря) по случаю выпуска книги. Однако с течением времени моя точка зрения на те дни дала нечто вроде оптических парадоксов Эшера: ни с первого, ни со второго взгляда не разберешь, то ли герой внутри здания, то ли снаружи. Да и герой ли он, бог весть. Со зданием как-то яснее, из чего бы оно ни было сложено ≈ из камней или из слов.

Архитектурные сравнения посетили меня, еще когда мы, поэтическое объединение Фронт радикального искусства, десантировались в Нижнем Новгороде и, прибыв в расположение духа (как прибывают в расположение части), на окружающее реагировали главным образом моносиллабически. Часа три спустя я окончательно укрепился во мнении, что место действия в полной мере отвечает подбору участников фестиваля: по левую сторону улицы ≈ дом-гигант в духе классического постконструктивизма, по правую ≈ чудом уцелевший образец деревянного зодчества XVIII века, впереди ≈ стройка, где обертонально ревут какие-то промышленные дрели, однако наружная эклектика формировала внутренне целостный архитектурный ансамбль. В таком пространстве Кокто, живи он сегодня, было бы не зазорно снять агорафобическую вариацию на тему ⌠Орфея■ или ⌠Крови поэта■. Нам же отправлять орфический культ и сдавать поэтическую кровь на анализ пристрастных нижегородцев предстояло, как оказалось, в галерее ⌠Варварка, 8■. ⌠Ну, две столицы из трех объединяет■, ≈ решили мы, разглядывая вывеску перед выступлением. Будто и не покидали Москвы. Да еще в холле ≈ очень неплохая картина местного примитивиста, почти что Анри Руссо.

Курс на смычку ≈ советская архитектура диктовала сообразные ей речевые обороты ≈ продолжил организатор фестиваля Арсений Гончуков, тележурналист и культуртрегер, а если точнее, контентмейстер. Впрочем, емко и к месту разъяснив, что и ради чего будет вершиться в ближайшие часы, он уступил место поэтам, в том числе себе, как одному из них.

Любите ли вы ⌠роман воспитания■, как люблю его я, и фильмы того же жанра? Тогда наверняка любите и выступления лириков в режиме нон-стоп. Всякий раз, попадая на такого рода мероприятия, я вспоминаю фильм ⌠Кикбоксер■: вот Ван Дамм бежит по улице, вот бьет лоу-киком ни в чем не повинную пальму, вот, превозмогая боль и покрываясь фактурным потом, садится на шпагат, вот повторно бьет пальму┘ Месседж прост: терпенье и труд, иначе ты труп. Наблюдая, как сменяют друг друга на сцене поэты (будто бы читая присутствующим некий курс молодого бойца), я пытаюсь понять, каков их совокупный месседж. Если принять каждого за букву, то образуют ли они анаграмму, а образовав оную, обретают ли цвет и вкус, как гласные у Артюра Рембо: ⌠Е ≈ белизна шатров и, в хлопьях снежной ваты, // Вершина, дрожь цветка┘■?

К моему удовольствию, ⌠Литератерра■ свое название оправдала, здесь буква ≈ litera ≈ подкреплялась духом (сами выступающие позже подкрепились на фуршете), а все вместе не шло прахом: поэты молодые и зрелые, именитые и начинающие, примелькавшиеся и прежде невиданные составили чудесный меланж.

Были мэтры заслуженные, такие как Алексей Ефимов, были мэтры молодые. Один из них, победитель прошлогоднего турнира поэтов Антон Васецкий с мягкой и на диво доверительной артикуляцией читал о том времени, которое ⌠сломило ногу, вывихнуло сустав■, но, во всяком случае, это время не утраченное, хотя удивительным образом, невзирая на сущностное расхождение в поэтике, хронотоп созерцательного Васецкого близок хронотопу бунташного Широпаева, только выписан в другой, гораздо более вкрадчивой и прихотливой манере. Что до синтеза образности, мой разум утомленный перевыполнил план, и стихи двух замечательных и по отдельности крайне ценимых мною поэтесс, Натальи Лебедевой и Евгении Риц, спеклись в одно целое. Кода стихотворения Натальи: ⌠┘И знаешь, у того, кто залег на соседней крыше // С винтовкой в руках, уже не твое лицо■, ≈ будто бы ввела персонажа из ямба Евгении: ⌠На небе ≈ точки, точки и тире, // В воздушном тире┘■ Вот такой вот ⌠асимметричный дуализм■ оптики.

Каждый из поэтов вещал о своем, но, по Секацкому, с частицей своей крови, ⌠крови Орфея■, отдавал и часть общего ≈ частицу предвечного Океаноса. Надо думать, максима Вячеслава Памурзина в крови у многих поэтов: ⌠┘Я живу, потому что не знаю, // Почему бы не наоборот■, и в доле не меньшей, чем этиловый спирт.

На той же границе между личностью и вечностью, а равно между неоформализмом и сюрреализмом действовал наш Фронт радикального искусства, выступавший, как и обязывает его название, единым блоком. Оптика у него своя ≈ онейрическая и потусторонняя: ⌠Смотри┘ ≈ смеется череп Ханумана // В кессонной зыбке карего зрачка■ (Михаил Красавин). После ≈ по контрасту, видимо, ≈ на сцену выходили по одному члены сообщества ⌠Сибирский тракт■. ⌠Замирает в лампе огонек, // Розовый, как пяточки младенца┘■ ≈ веско ронял слова Алексей Евстратов, и я мысленно, с ленцой, прикинул, что бы сочинил дальше: ⌠Отголосками затерянных каденций┘■, но услышал другое: ⌠Женщина смеется и надеется■. Какие мы все-таки разные, и как это замечательно.

Возможно, успехом чтения эти отчасти обязаны тому, что ⌠самовозрастающий Логос■ был заронен на благодатную почву. Публика ≈ внимала. Казалось бы, ждать следовало нижегородского, ярмарочного разгула. Но нет, иначе как чинным поведение слушателей назвать трудно, даже когда Евгений Багдасаров чеканил свой перевод из Эзры Паунда: ⌠┘Софисты, обезьяны, шлюхи и флагелланты!■ Разгул был позже ≈ в Москве.

Столичная часть ⌠Литератерры■ получила еще более сильный резонанс и оказалась людней, шумней, ярмарочней. Центр современного искусства им. Зверева был полон литературной публикой и другими почтенными логофагами, представителями литературного света, полусвета и полутени. Фестиваль стартовал, и весь вечер поэты, каждый по-своему, сопрягали собственную звукопись с дикой природой, которая какие-то полчаса воцарилась везде, кроме разве что сцены. Уловив первобытный настрой слушателей, Света Литвак попросила отстукивать ей размер. Всеволод Емелин тоже выбивал ритм, но из самой аудитории, и вскоре зал кричал за ним рефрен злободневного: ⌠Пусть сильнее грянет кризис!■ Зал кипел бурунами. На той же ⌠буревестниковской■ высоте над волнами удержался и Валерий Нугатов. Да и Арсений Гончуков с его размашистой, но каллиграфически выверенной исповедальностью прозвучал даже убедительнее, чем в своем родном Нижнем Новгороде. Усеченный состав Фронта радикального искусства выступил в полном соответствии с тем, как был объявлен: ⌠Мальчишки и девчонки, а также их родители, // Послушайте историю о проклятой обители┘■, то есть в лучших традициях гностического карнавала. Дуальную природу творчества ФРИ по-своему, будучи подшофе, истолковал один из зрителей, во всеуслышание произнеся по ходу выступления: ⌠Не, брат, ты х┘ю сказал, но так красиво, что я ох┘л!■

┘Как выяснилось позже, не все причастные к действу пережили ту ночь: вскоре после фестиваля один из слушателей, переусердствовав с алкоголем, скончался ≈ остановилось сердце. Пусть земля ему будет пухом. И это еще одно напоминание о том, что поэзия ≈ шаги по стеклу, под которым ≈ бездна, и каждый шаг ≈ подвиг, ведь ⌠пятки Орфея изрезаны в кровь■.