Татьяна Зоммер
Лауреат премии то ли Гоголя, то ли Маршака Григорий Кружков.
Фото автора
Вечер в клубе Bilingua не случайно объединил мастеров перевода Марину Бородицкую, Григория Кружкова и Максима Амелина. Все трое приучились жить вне пространства одной страны, вне времени жизни современников. Для них не существует границы между архаичными стихами и модными, им наплевать на «стихораздел» поэзии на детскую и взрослую. На протяжении всего вечера поэты-многостаночники скрещивали, подхватывали темы с подачи друг друга. И – оставались радостными, как дети. В частности, еще и потому, что им достались самые престижные премии за прошлый год.
Марина Бродицкая получила премию «Мастер» за антологию «Английские «поэты-кавалеры» XVII века». На вечере она читала не только стихи из «кавалеров», но и совершенно «разнокалиберные» собственные и переводные произведения. Причем для каждого персонажа Марина подбирала голос. Иногда казалось, что детские стихи читает какой-нибудь Мальвино-Буратино в одном лице. Отсутствие единства «голоса» и стиля Марина обыграла, сочинив шуточный разговор со стихами «от разных пап». «Мама», естественно, она сама. А из всех ее поэтических «детей» запомнился последний: «Мама, а я от кого?» – «А тебя, сынок, ветром надуло».
Григорий Кружков тут же подхватил формулу «перекрестного опыления»: «Новых стихов нет, все темы навеяны». Главное – переводческий урожай: за 2010 год он умудрился получить четыре премии, одна из которых Бунинская. Сейчас так много разных премий, что случаются и курьезы. Григорий рассказал про смешную поездку за детской премией Маршака в Питер. Его распирало от гордости, что помимо Маршака в номинациях были Ахматова – за смелость в искусстве, Заболоцкий – за новаторство в искусстве и т.д. Но пока ехал в поезде, ему сообщили, что Маршака, Ахматову и Заболоцкого упразднили и будет вручаться единая – Гоголевская – премия в разных номинациях. Так он и получил «Гоголя» по детской литературе. Сейчас Кружков черпает вдохновение у американских поэтов. Из Эмили Дикинсон он прочел перевод опуса 182, в котором переводчики традиционно «кормят» разных птиц (Григорий «покормил» снегиря), но только не американского дрозда «робинса». А из Стивенса – стихи про загадочное «пускай»: «Пускай отвергнутое соскользнет. За водопад заката, – но одно. Останется надежное – пускай. Ничтожное, как усики сверчка┘»
Максим Амелин, которому досталась премия журнала «Знамя» за опубликованные в 2010 году две подборки стихов, продолжил тему сверчка Кружкова-Стивенса кузнечиками. Он прочел два переводных и одного своего членистоногого: «звонконогий кузнечик/ доживает последние дни./ Лета красного вестник,/ сколотивший не Бог весть какой/ капиталец на песнях». Татьяна Бек назвала Максима Амелина в статье архаистом-новатором. Но и остальные мастера перевода тоже в какой-то мере смешивают архаику с современностью, собственный язык с иностранной речью. Все они оживляют языковые «памятники».
