Поэзия должна быть кривовата

Вот в такой домашней атмосфере проходило закрытие литературного сезона в клубе «Китайский летчик Джао Да». Фото Екатерины Богдановой

По московским клубам и музеям прокатилась волна так называемого веерного закрытия литературного сезона 2016/17 проекта «Культурная инициатива». Один из наиболее ярких вечеров прошел в клубе «Китайский летчик Джао Да». Литераторы-завсегдатаи мероприятий проекта знают, что веерное закрытие – занятие весьма веселое и смешное. Обхохочешься. Во-первых, потому, что открытие литературного сезона происходит почти что на следующий день после последнего закрытия. Ну, очень скоро. Так что, слава богу, литераторы не успевают друг по другу соскучиться. Во-вторых, это своеобразное подведение итогов года: куратор Юрий Цветков вспомнил, что на сцене «Китайского летчика» в минувшем сезоне, например, прошли презентации книги Геннадия Каневского «Сеанс», книги Татьяны Щербины «Хроники», вручение игровой премии «Живая вода – 2017». А в-третьих, это еще один повод собраться в (кстати, все-таки наступившие) теплые деньки и почитать стихи. Чем народ и не замедлил заняться.

Собственно, Геннадия Каневского и позвали первым. Заметив, что, дескать, веселых стихов еще немало почитают – есть-таки в зале специалисты, поэт заявил, что будет читать серьезное, грустное. И не замедлил прочесть длинное «списочное» стихотворение «Долженствования поэзии», являющее собой обыгрывание и рефлексию по отношению к известной фразе Пушкина. А списочное оно – потому что в нем упомянуто много имен поэтов. Это в самом деле было очень грустное стихотворение. В местах «поэзия должна быть кривовата, (виктор кривулин)», «поэзия должна быть цветновата,/ (марина цветаева, алексеи цветковы ст. и мл., юрий цветков, анна цветкова)», «поэзия должна быть быковата,/ (дмитрий быков, артем быков)», «поэзия должна быть googl’овата/ (юлий гуголев)» слушатели рыдали. И тогда Каневский и ударил по струнам раскрытых душ. Например, диалогом «Филин и домовой».

Далее, по задумке ведущего Данила Файзова – выпускать сначала красивого мужчину, а потом красивую женщину – вышла Евгения Джен Баранова и расписала зал онтологической светотенью: «Когда умирала, то стало еды полно./ Приносили пирог с курятиной,/ лук с редисом./ Огурков, капусты, вина было мне дано./ Огурцы, конечно, пропали, вино прокисло». Однако Файзов вскорости свой же принцип разрушил… Екатерина Богданова читала едкую сатиру и шаманила в своем инфернальном очеловеченном бестиарии: «цыпленок слабый по земле/ бежит и ни о чем не хочет/ ни знать, ни думать, но в тепле/ находит знак холодной ночи <…> цыпленок ясно видит цель: / спуститься в сумрачный овражек/ и спать под мерную капель/ и тихий гул многоэтажек».

Вслед за Данилой Давыдовым выступал Антон Васецкий, а потом Анна Маркина с чуткой рецепторно осязаемой лирикой: «Отправишься сделать глоток/ фабричного едкого дыма,/ забившего юго-восток./ Нырнешь под навес ресторана,/ где приторной музыки пунш/ тапер проливает на раны/ за столики загнанных душ,/ и дождь наступает на стекла/ под парусом алых портьер/ с решительностью Фемистокла,/ ведущего двести триер».

«Гостящие в кармане двушки» Татьяны Миловой становились поводом для выхода за пределы одномерного бытия: «Телефон продолжал неметь/ И отваливаться, увлекая в гулкую бездну/ Весь насущный дом – от чашки до простыни;/ Каждый вечер, при каждой новой попытке к бегству/ Я следила, как медленно меркли его огни,/ Как он падал – стройно, изящно, в духе упадка,/ В дымке символов, что ли, в античном, что ли, плюще,/ Но за всей мишурой проступала древняя кладка/ Общежития, то есть способа жить вообще –/ Да, конечно! – размыться, втянуть свою тень, как в полдень,/ Волоском не увязнуть в сетке координат,/ Чем ни быть – лишь бы не плакать, не ждать, не помнить,/ Пробегая мимо и сквозь, пролетая над!..»

Подробно писать обо всех – газетной страницы не хватает. Скажем так, открытие закрытия представило смешение различных поэтик и стилей, кроме бездарных и банальных. Представляли стихи Андрей Фамицкий и Дана Курская («Пораженный рассветной шрапнелью…», «Меланоцет Джонсона»), Григорий Горнов («Демиха»), читал длинную притчу-балладу «Ной среди чужих» Дмитрий Данилов, также выступали Илья Плохих, Татьяна Злыгостева, Григорий Горнов, Роман Шебалин, Петр Лодыгин и другие. На той же неделе состоялось еще четыре закрытия на разных литературных площадках, где можно было услышать поэзию во всех ее долженствованиях, бытованиях и возможностях.