Не трожь жизнь!

"Зачем нужны критики?" - вопрос, сгубивший немало газетно-журнальной площади, поставлен неверно. Что значит "зачем нужны"? Они уже есть, попробуй-ка от них избавиться. Включенные в план мироздания, критики были раньше литературы. Когда она появилась, незаметно, ублюдком священных письмен и хроник, критики имели за собой уже миллионы лет эволюции.

Поэтому правильно поставленный вопрос звучит так: "Кто такие критики?" Ответ на него менялся с течением времени.

В эпоху лиллиенозавров критиками были все живые существа, даже растения. Борясь за свою биологическую будущность, они рвали друг друга на части, точно угадывая слабые места, а если одна ветвь чувствовала, что загибается, то скрещивалась с более сильной и тем спасалась.

С людьми было чуть-чуть иначе. Критика перестала быть только орудием выживания. Даже благополучные представители рода человеческого: цари, плантаторы, философы (которым все божья роса) - для развеивания скуки искали себе подходящие поводы для критики. Объект критики стал привилегированным. Если философ мог критиковать разум, то остальным это категорически воспрещалось. Царь мог ругать ленивых крестьян, но крестьяне могли ругать только погоду и т.д. Каждый занимался своим делом и твердо знал, куда ему можно плевать. А сам плевок был настолько чистым, далеким и сильным, что рассыпался на тысячи капель и, преломляясь в солнечных лучах, становился радугой. То есть критика была прекрасным и естественным явлением этого мира.

Но вот из крапленого яйца вылупилась литература. Небо померкло от набрякших ассоциациями туч. Люди ударились в книгу. А эволюция критики сделала неожиданный скачок. Вольный критикан вдруг оказался в резервации амбициозных творчеств, в тюрьме текстов - вымирающим видом. Литература, как более сильный, наглый и живучий вид (бастарды - они такие), навсегда подчинила себе критическое начало и трусливо оформила его в бесцельно и недостаточно одаренных людей.

Такие обречены идти, как за поводырем, за ручкой по бумаге и, не умея сочинять, - писать о литературе. Они знают, что они честнее писателей, больше них любят жизнь и людей, но те умеют самые ничтожные свои переживания облечь в высокие слова и сыто порадоваться результату.

Аналогия с Моцартом и Сальери тут не подходит, поскольку Сальери мучился от доступности искусства, а настоящий критик страдает от доступности жизни. Поэтому, когда писатель грязно лапает жизнь, выкручивая ей тонкие красивые руки своим романом, критик вступается за девочку, с обидой ощущая недобор силенок и что сейчас легко наполучает от этого пышущего даровитостью быка по морде. Но все равно, как отчаянный алкоголик, лезет и лезет на него со своими статейками-кулачками. Миллионы лет эволюции (к сожалению, тупиковой) придают ему бодрости духа...

Интернет дал последнее убежище оскорбленному чувству критика. В он-лайне иерархии нету. Есть только окна, а в них - тот пейзаж, который сам нарисуешь. Писателя можно и не рисовать. Пускай хотя бы здесь жизнь течет невинно и просто.