Андрей Мартынов Василий Маклаков. Первая Государственная Дума. Воспоминания современника. 27 апреля – 8 июля 1906 г. – М.: Центрполиграф, 2006, 336 с.
Василий Маклаков. Вторая Государственная Дума. Воспоминания современника. 20 февраля – 2 июня 1907 г. – М.: Центрполиграф, 2006, 336 с.
Василий Маклаков (1869–1957) – один из наиболее талантливых отечественных политиков начала века. Блестящий адвокат, один из лидеров Партии конституционных демократов, депутат Госдумы, посол во Франции. Советник правительства Врангеля, после революции оказавшийся в эмиграции, он отличался независимостью суждений и тем трезвым политическим чутьем, которое принято называть с легкой руки «железного канцлера» Отто Бисмарка real politik. Будучи либералом, Маклаков прекрасно понимал, что при слабом государстве свобода превратится в революционную анархию, что делало его «реакционером» в глазах демократов. Однако последовательное исповедание либеральных ценностей создавало не менее последовательный образ «радикала» в глазах консерваторов.
В своих воспоминаниях, вышедших в Париже в 1939 году и продолжающих книгу «Власть и общественность на закате Старой России», Маклаков противопоставляет две первые Государственных Думы. По мнению политика, первая Дума не соотносила две опасности: революционного хаоса (и следующей за ней диктатуры) и реакционности самодержавия, которое было на порядок слабее. При всех своих недостатках последний государь готов был сотрудничать с Думой. А вот Дума не была готова. Она продолжала видеть в нем своего единственного противника. Похоже, максима Ролана Барта о том, что «мифов слева не бывает», впервые утвердилась на почве отечественной демократии.
Депутаты создавали экономические проекты, не особо озабочиваясь их соответствием народным чаяниям. «Если всмотреться в кадетский аграрный законопроект, как он был ими в Думу представлен, то менее всего в нем можно было увидеть заботы о пользе самих крестьян. Он был продиктован мотивами чистой политики. Начиналась реформа не с улучшения крестьянского хозяйства, а с отчуждения в больших или меньших размерах земли у частных владельцев». Такое двойственное участие в государственном строительстве и по отношению к декларируемым либеральным ценностям создавало вакуум вокруг кадетской партии.
Однако при всей революционности думские политики свое участие в насилии отрицали, что тоже создавало некую двойственность. Особенно явно она проявилась спустя десятилетие, когда думские теоретики стали практиками временного правительства. С оппозиционным социалистическим Петроградским советом «февральскому правительству надо было не спорить, а воевать. Непонимание этого, желание сделать революцию не только великой, но и бескровной было причиной крушения».
При всем уважении к премьеру Петру Столыпину Маклаков видел ошибку в роспуске им второй Думы. «Иное было со 2-й Гос. Думой, о которой никто не говорил доброго слова. Серая, бесцветная, безглавая, она не покушалась делать чудес; но зато она нашла правильный путь для своего конституционного назначения». Во 2-й Думе начала устанавливаться «объективно необходимая комбинация прогрессивного блока, которая одна могла реформировать Россию без потрясений и изменить ее облик, сохраняя в ней порядок и преемственность государственной власти. Первая Дума, против своего желания, вела все-таки нас к революционному взрыву; Вторая же, если бы ей это время позволило, могла бы от него Россию избавить».
Что ж, история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. И все-таки интересно, что произошло бы с Россией по Василию Маклакову, а не Петру Столыпину и Владимиру Ленину.
Дарья Гармоненко 
