Владимир Красиков Место именно советской философии в истории мировой философии я бы определил как «поучительный пример псевдорелигиозного, казенного философствования», следствие нарушения «необходимого и достаточного» условия самой философии – самобытности исполнения. Гегель в «Истории философии» определил два условия философствования: способность к абстрагированию и индивидуальная свобода мышления, которые соединяются впервые лишь в Древней Греции. На Востоке, в Средние века в Европе (и у нас в советское время) присутствовало лишь первое, порождая феномен «полуфилософия-полурелигия».
Разумеется, это характеристика «основного массива»; были и «оазисы мышления», располагавшиеся либо в идеологически индифферентных местах типа логики и методологии науки, либо же в виде «троянов» – в «критике современной буржуазной философии». Однако именно советская философия в целом занимает скорее место «поучительного урока»: что может произойти с философией в условиях тоталитарного общества не «когда-то в древности», а в современности.
От какого наследия советской философии можно (или следует) отказаться, а что необходимо сохранить и развить? Отказаться следует от изоляционизма, партикуляризма, мессианства, философской обломовщины, невроза уникальности – активно вторгаться (самоутверждаться, одновременно учась) со своими идеями, предложениями в мировое философское пространство. Конечно, для того чтобы начать задавать тон в мировой философии, необходимо времени поболее, чем в хоккее или женском теннисе, однако по крайней мере хотя бы для начала преодолеть ситуацию, когда к «русским философам» относятся как к этнографическим феноменам.
Что необходимо сохранить и развить? Фундаментальность философского образования и подготовки кадров высшей квалификации. Особенно второе: все-таки проучиться лишние несколько лет, сдать лишние экзамены (Ph. D) – это далеко не одно и то же, что написать самостоятельно большие философские тексты.
Константин Ремчуков 