В самом сердце дискурса

Гилад Ацмон. Единственная и неповторимая / Пер. с англ. А.Шамир. – Екатеринбург: Ультра. Культура, 2006, 256 с. (Ультра. Fiction).

Гилад Ацмон (р. 1963) – джазовый музыкант, работавший, кроме собственного джаз-бэнда, с Шинед О`Коннор, а также группами «The Pogues» и «Laibach». Родился в Израиле, но покинул его в 1992 году и перебрался в Великобританию. Автор провокационных статей, яростно критикующих политику Израиля. Называет себя «ивритоязычным палестинцем» и выступает «за освобождение палестинского народа». Наконец, автор двух романов на иврите – «Путеводитель заблудших» и «Единственная и неповторимая» («My one and only love»), переведенных на 17 языков.

С самого начала автор как бы устраняется из текста, отводя себе роль публикатора. Его старый приятель Берд Стригнтштейн, тоже музыкант, передает ему в пражском джаз-клубе «изыскание сугубо личного характера», тесно связанное с предыдущим романом. «Изыскание» представляет собой распечатки интервью на иврите и множество аудиокассет. Выбор приема понятен, так как Ацмону приятно и удобно иметь дело со звукозаписями – привычным материалом. Далее перед нами предстают три гротескных образа, каждый из которых рассказывает Берду свой вариант истории, призванной разоблачить миф о всемогуществе «Моссада». Дани Зильбер – гениальный трубач, выдающий предельно сексуальные ноты; юные девушки и зрелые дамы забрасывают его лифчиками и чулками и жаждут встречи наедине. Застенчивый и робкий, он влюбляется в агента израильской разведки Сабрину Хофштетер, роскошную большегрудую блондинку. Сабрине же нужно провезти в кофре от контрабаса бывшего эсэсовца, которого она самолично выследила. Естественно, это ей удается – при помощи продюсера Дани, оборотистого и циничного Аврума Штиля, который, по словам своего подопечного, «первым осознал огромный коммерческий потенциал Холокоста». Дани и Сабрина увиделись только один раз и даже толком не познали друг друга, но успели полюбить. Они взахлеб рассказывают об этом Берду, и пожилая Сабрина, перевозбудившись, даже отдается интервьюеру┘ В конце концов Берд выясняет, что является сыном Дани и Сабрины. Прямо сценарий для шпионской комедии средней руки.

Впрочем, сюжет ацмоновского романа мог бы быть каким угодно – он не так важен. Жанр «живых мемуаров» отчасти оправдывает затянутость повествования, проникнутого иронией по отношению ко всему еврейскому. «Добрый папа» Аврум не посвящает своего неприспособленного к жизни «сыночка» Дани в то, какая вокруг него варится разведывательная каша – дело музыканта играть и приносить прибыль. Сабрина в совершенстве овладела еврейскими секретами обольщения, но наотрез отказывается раскрыть главный – «метод Деборы», упоминая только, что «Эсфирь применяла его накануне Пурима». Напряжение тексту придают едкие комментарии типа «танцевать хору очень просто: большая группа пламенных сионистов формирует широкий круг, а потом┘ начинает скакать – два шага вперед и три назад┘ сионизм – это движение вспять». Но самая интересная часть книги – это все же интервью с автором, в котором четко артикулированы его взгляды.

«Религия Холокоста – это сердцевина либерально-демократического дискурса┘ смысл Холокоста как исторического события утратил значение». Во Франции или в Германии за такие слова Ацмон угодил бы за решетку. Ортодоксы обвиняют его во всех смертных грехах. Еврею, отслужившему в еврейской армии, не положено покушаться на великий миф о Катастрофе. Но любой человек, делающий подобные заявления, обречен на внимание публики – и горячую симпатию определенной ее части. В туманном Альбионе ему, видимо, ничего не грозит. Можно спокойно играть джаз на саксофоне, кларнете и флейте. Можно писать статьи, вызывающие раздражение и гнев «пламенных сионистов» и выкладывать их на своем сайте. А вот романы, судя по данной книге, создавать совсем не обязательно, так как публицист и писатель – не совсем одно и то же. Да и солнечная Палестина с равными для всех правами, «земля обетованная» Ацмона, не становится от этого ближе.