Между культурой и естественностью

Ирина Кнорринг. Повесть из собственной жизни. Дневник. Т. 1. – М.: Аграф, 2009. – 608 с. (Символы времени).

Дневники, мемуары и иные документальные свидетельства читают, как правило, из-за интереса к теме (личности писавшего) или занимательности повествования. Если повезет, то по обеим причинам сразу.

Дневник поэтессы Ирины Кнорринг (1906–1943), названный ею «Повестью из собственной жизни», – исключение. Хотя в нем достаточно вполне остросюжетных поворотов.

Гражданская война (глазами подростка). Эвакуация из Крыма 13 ноября 1920 года на борту линкора «Генерал Алексеев» (бывшем до того «Волей», а еще раньше «Императором Александром III»). Затем «Ледяное Понтийское море,// Ледяная душа кораблей», как писал ее современник Николай Туроверов, жизнь в Бизерте (Северная Африке) вместе с остатками Русской армии генерала Петра Врангеля.

Переезд в Париж, погружение в интеллектуальную элиту Русского зарубежья. И это общение не ограничивалось шапочным знакомством или пассивным слушанием докладов и лекций. Хотя Кнорринг посещала Сорбонну (русское историко-филологическое отделение), где слушала историка религии Антона Карташева и философа Льва Шестова (оценим широту интересов), ходила на лекции Павла Милюкова.

Круг ее друзей и знакомых был довольно широк. Здесь Борис Зайцев и Георгий Адамович, Юрий Терапиано и Антонин Ладинский, Галина Кузнецова и Вадим Андреев... И их моментальные фотографии: нервный, живущий одной поэзией Георгий Адамович или Терапиано с «замечательной мимикой», достойной профессионального актера.

Увлекательное занятие – чтение дневников. Особенно чужих. И.Е.Репин. Читающая девушка. 1876. Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан

В чем же притягательность дневника? Он выигрывает за счет естественности: автор непосредственно реагирует на события, искренна в чувствах. При этом у нее собственный взгляд на события, независимый от господствующих оценок и суждений, что автоматически исключает подход к нему как к «человеческому документу». И это не может не подкупать читателя.

Так, например, случилось, когда 5 апреля 1926 года в редакции «Верст» Марина Цветаева организовала не лишенный провокативности и эпатажа доклад-диспут другого редактора журнала – князя Дмитрия Святополка-Мирского «Культура смерти в предреволюционной литературе» (позже он был опубликован там же в виде статьи «Веяние смерти в предреволюционной литературе»). Цветаева с гордостью писала 8 апреля 1926 года их общему другу Валентину Булгакову: «Были Бунин, Алданов, С.Яблоновский, много кто (говорю о старых или правых), но никто не принял вызова, после 1 ч. просто покинули зал. Походило на бегство». А по мнению Кнорринг, у Святополка-Мирского «доклад был скучный и глупый. Такой глупый, что Ходасевич на прения даже не остался, и выступило только три молодых человека».

При этом следует отметить, что Кнорринг как минимум с уважением относилась к Цветаевой, которая поразила ее стихами, посвященными Белой армии («Лебединый стан»), и, в частности, посвятила ей стихотворение «Целый день по улицам слонялась┘».

Такая вот культура и естественность. Почти что девиз. А как еще может звучать кредо последовательного человека, если он поэт?