Андрей Мартынов Почему в феврале 1917 года рухнула отечественная государственность? Что послужило причиной поражения белых и других противников большевизма?
Можно долго и умно рассуждать об ошибках, допущенных столичной администрацией в первые дни беспорядков, обернувшихся революцией. Или о тактических просчетах Колчака с Деникиным, допущенных ими на полях Гражданской войны. Можно вспоминать разные оценки умных людей. Саша Черный, например, грустно иронизировал по поводу конфликта революционных иллюзий и реальности: «Раньше видели прекрасные сны – а потом проснулись».
Вместе с тем представляется, что немаловажную роль здесь сыграло равнодушие к происходившим процессам большей части населения.
Инженер Дмитрий Панин, послуживший прототипом Дмитрия Сологдина в солженицынском «В круге первом», ребенком застал восстание юнкеров в Москве. Он вспоминал, как контрреволюционеры ходили по квартирам и просили продать им какую-нибудь еду.
Немногие подавали. Впрочем, и немногие предприниматели поддерживали белых. И не потому, что все их финансы были вложены в дело – в условиях развала государственности и, как следствия, кризиса экономики свободные деньги были. Просто не верили в победу контрреволюции. Ни на раннем этапе, когда один из основателей Белой армии генерал Михаил Алексеев жаловался политику Василию Шульгину: «Трудно… Денежные люди мало отзывчивы. Не понимают… Еще не поняли!» Ни позднее, когда у Деникина однажды в сердцах сорвалось в отношении бизнесменов вполне революционное слово – «буржуи».
Поэтому неудивительно, что и на раннем этапе находившийся в Петрограде генерал Петр Половцов не зафиксировал серьезных протестов против беспорядков со стороны населения.
Но не только обыватели оставались равнодушными.
Генерал Владимир Кислицын сожалел о малочисленности белых. И это было еще полбеды. Значительная часть военнослужащих предпочитала пребывать вдали от передовой. По этому поводу генерал Яков Слащев (прототип Романа Хлудова в булгаковском «Беге») иронизировал в одном из своих приказов: «Находящихся в тылу патриотов прошу ко мне, на помощь фронту». А кто-то, как все тот же Половцов, довольно быстро от борьбы устранились, предпочтя эмиграцию.
Впрочем, такое равнодушие было и в красном тылу. Помимо дестабилизирующей борьбы внутри большевистской верхушки в виде оппозиции Владимиру Ленину коммунисты испытывали серьезные проблемы на фронте. Лев Троцкий, далекий от симпатий к белым, вспоминал, что все было крайне нестабильно, «отдельные белые роты, состоявшие сплошь из офицеров, совершали чудеса. Сама почва была заражена паникой». Не в последнюю очередь оно было обусловлено дезертирством и уклонением от призыва. Последнее настроение зафиксировал и поэт-коммунист Демьян Бедный: «В Красной Армии штыки,/ Чай, найдутся./ Без тебя большевики/ Обойдутся».
Думается, в это время и на территориях, занятых красными, и на занятых белыми, население элементарно не понимало опасности режима большевиков. Кислицын так выразил господствовавшие тогда настроения: «Чудовищная власть политических маньяков и примазавшихся к ним бандитов разных мастей была невероятной как власть постоянная».
То есть еще «не проснулись» – Саша Черный был прав.
Константин Ремчуков 
