Разоблачение лицедея

«Впервые в Москве! Знаменитый клоун из Франции Джеймс Гудвин! Знакомство иностранца с Россией... С авантюрами и приключениями» – так анонсируется его выступление в новой программе Цирка на Цветном. Желание познакомиться и поговорить повлекло за собой открытие: Джеймс Гудвин оказался Виктором Васильевым, который, правда, большую часть времени проводит во Франции. Мы встретились в гримерке разоблаченного клоуна.

– Из цирка не раз приходилось уходить с ощущением, что нет новых клоунов. А те хорошие, что есть, уходят с манежа на сцену, как Слава Полунин. Актеры, видимо, считают, что на сцене легче прославиться. Увидев вас в Цирке Никулина, признаюсь, сильно обрадовался. Как становятся клоунами и стоял ли перед вами выбор, куда идти: на манеж или на сцену?

– Я в жизни работаю и на сцене тоже, в последнее время даже больше, чем в цирке. А клоунами как становятся? Должно быть внутри какое-то особое, наверное, видение, когда происходящее вокруг видится с юмористической точки зрения. Серьезные вещи, если внести в них юмористический штрих, заиграют совершенно по-другому. Я из цирковой семьи, отец у меня клоун. Сейчас он на пенсии, но была очень симпатичная пара Векшин и Васильев, известные, народные артисты, у них была известная реприза «Свистки», по которой их узнавали: один выходил одетым под деревенскую бабу, другой – под деревенского мужика.

Выбора, где работать, у меня не было. Сначала я должен был стать жонглером. Отец со мной репетировал, и я выпустил номер «Жонглер со шляпой», минут на семь. Но в 1973 году, когда мы работали у Кио, у отца случился приступ аппендицита. Нужно было заменить его, а я знал все второе отделение наизусть, там было много выходов с текстами, с участием Кио, игры с публикой со всякими хохмами. На меня надели нос, и я пошел. Конечно, выручил, но клоуном не был, абсолютно точно. Потом у партнера отца возникли проблемы с визой, а их пригласили во Францию. И поехал я, работал там два месяца. Хотя смеялись, я не очень чувствовал себя в своей тарелке. Работа вдвоем – это не то что работать одному. В цирке это разные вещи. Нельзя сказать, что одно сложнее, а другое проще. Были очень хорошие клоуны в советском цирке, которые всегда работали вдвоем, Ротман и Маковский, например, или Никулин–Шуйдин. Это были люди, которые друг без друга не могли. Столько же можно привести примеров тех, кто работал один. Вопрос практики.

– Ведь на клоуна не учат?

– Образования, можно сказать, нет совсем. Собралась комиссия, в которую входили народные артисты, посмотрела мой номер и выдала своего рода заключение, которое дало мне право выходить на манеж. Я начал выступать, проверять на публике, что стреляет, что – нет. Что-то убирал, что-то добавлял. Естественно, была боязнь перед массой народа – все равно как выходить одному на поле сражения: будут смеяться? Не будут? То, что смешно в своей компании, не может развеселить две тысячи совершенно разных людей, с разными взглядами на жизнь, разных вероисповеданий. А надо, чтобы хоть кто-то улыбнулся, лучше – чтобы всем понравилось. Конечно, используются традиционные механизмы, приемы, но добавляется что-то свое. В первые дни, когда начинаешь работать на новом месте, иногда возникают проблемы, хотя, казалось бы, манеж везде круглый, но в том и дело, что всегда новый город, новая страна, другая культура – другая реакция.

– Как часто нужно обновлять номера?

– Десять лет – это не срок для хорошего клоунского репертуара. Люди вообще работают всю жизнь одно и то же.

– Это же не интересно.

– Для артиста – да, появляются штампы, артист может быть механическим. Я видел очень хороших клоунов, не хочу называть имена, – которые выходили, играли, но были мертвые. У меня пока это нет. У меня есть репертуар, с которым я только недавно стал работать, там есть и не мной придуманные вещи, которые я по-своему обыгрываю.

Атмосферу задает клоун. Все остальные чудеса в цирке – результат труда и упорных тренировок. Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

– Кто-то дарит свой номер или берете из общей копилки?

– Все собираю, как клошар. Беру то, что выкидывают, как говорится. Это не помойка, неплохие вещи, которые можно очистить, подрезать, подшить, и получится что-то хорошее. И – свое.

– А никто не говорил, что вы украли у него номер?

– Были рассуждения на эту тему вообще про всех клоунов, потому что никто в чистом виде свой репертуар не играет. Играют многое из уже виденного, слышанного. Например, вытаскивает человек одну за другой медали на катушке. Эти медали уже вытаскивали за рубежом не раз и не два, но без катушек. Кто-то ввел катушки, которых с каждым разом становится все больше, и, поднимаясь все выше, он каждый раз вытаскивает все больше медалей. Классический принцип, уже неизвестно, кто это придумал, но каждый используют его по-своему. В общем-то, все клоунады пришли с Запада. В русском дореволюционном цирке не было клоунов, были скоморохи, куплетисты. Но классической клоунады, с репризами, вроде как с водой сценки, когда ее пытаются налить через воронку на голову сначала стаканом, потом кувшином, потом шайкой, потом ведром, корытом и т.д., – и стоит хохот, такого не было. Это европейский репертуар. Мне во Франции попалась книжка конца XVIII века с клоунским репертуаром. Антре и прочие клоунские выходы. Я обомлел, увидев там клоунады, которые видел в Советском Союзе в детстве. Я был уверен, что это придумали советские клоуны. Ничего подобного, все эти номера пришли из Италии, Франции, Англии. Самые известные клоуны просто постоянно наблюдают за другими, вообще за жизнью. Увидят что-то интересное, и сразу мозг начинает работать. Так же рождаются репризы.

– Не обидно, если что-то самое лучшее в программе – не твое?

– В нашей работе, как и у великих писателей, используются одни и те же темы. Трюки, которые не могут не использоваться... Четкое определение дал мой знакомый священник, который сказал: если с тобой рядом это не работает, а кто-то не видел, то почему нет? Все уже было. Чаплин был невероятно интересным человеком. Но что было до него, мы не можем сказать, потому что кино не было, а что он видел с детства, что не видел? Кто скажет, что было его, а что – не его?

По поводу своих или не своих реприз – поймите, они редко рождаются от начала до конца. У меня, например, есть элементы, придуманные не мною.

– В Цирке на Цветном была программа, где два клоуна пытались разыграть репризы Никулина и Шуйдина. Я смотрел и думал: что же так смешило 30 лет назад? По записям видно – зал покатывается от хохота. Получается, самое главное – актер.

– Совершенно правильно, можно одно и то же делать. У одного это – здорово, у другого – никак.

– В последнее время кажется, что клоунские номера делаются не для цирков, а для ночных клубов, кабаре.

– Там клоунов нет, хотя мне приходилось в моем образе работать в варьете в Германии, Италии, Франции, но это не клоунский репертуар, а номера для сцены – например, номер с микрофоном, пародия на комическую иллюзию. Я работаю с тем, что меня интересует, что мне нравится – такой любитель-клоун.

– Когда вас задерживает, милиционер, например, спрашивает: кем работаете? А вы?

– Нет, я не использую клоунских приемов, – доставание платочков, шариков.

– На сколько ваша программа расписана вперед?

– Я не расписываю надолго свою жизнь. Трудовая книжка, пока работаю, лежит здесь. А вообще я – свободный художник. До этой программы были рождественские концерты во Франции, потом репетиции. Какое-то время дома, а потом еду работать. Нужно, чтобы был интересный контракт, должен быть и материальный интерес. Для меня как человека, живущего от своей работы, иначе неприемлемо.

– Кто ваши коллеги? Дрессировщики кошечек – тоже или только клоуны?

– Когда работаем в одной программе, конечно, коллеги не только клоуны, а все, кто занят. Но единства в артистическом мире нет. Это легенда, что цирк – это такая большая семья.

– Главный секрет манежа?

– Не знаю. Обаяние, наверное. На сцене можно изображать клоуна, а на манеж если такой придет... Уйдет в тишине. Не каждый драматический актер, даже самый великий, будет клоуном, скорее это категорически исключено – он не знает как двигаться, что сказать, как посмотреть «как клоун».

– А кто вам нравится из современных клоунов?

– Питер Шаб очень нравится. Он делает такое фэнтези на подмостках, многое такое, что делают уличные актеры, очень искусно, работает каждый палец, играет все... А многие, кого я вижу, не нравятся, не нравится хамство, которое присутствует на сцене.

– Клоун должен быть интеллигентым?

– Конечно. И еще я не любитель показывать телесные недостатки как юмористические. Я видел номер одного иллюзиониста, мы с ним выступали вместе в Лас-Вегасе. Он распиливал человека, и явно было полчеловека: после того как он все это делал, со сцены уходили две части – верхняя, на руках, и отдельно – ноги. У него были заняты парень-негр после катастрофы, буквально полчеловека, отрезанный выше пояса а второй – карлик, который играл ноги. Все – симпатичнейшие люди, но на это было тяжело смотреть. Кровь лилась – он использовал специально такой эффект, чтобы пощекотать нервы. Но это уже какой-то темный мир, который гуляет в закрытых местах. Он мне рассказывал, что его уже приглашали в Украину, на закрытый концерт.