Антон Трофимов. Тезис о повторяемости истории один раз – в виде трагедии, а второй раз – в виде фарса сегодня как никогда актуален. Что самое странное – повторение это одновременно и трагическое, и фарсовое. Можно сказать – трагикомичное. Можно, но не совсем верно: трагедии в происходящем сегодня куда больше, чем комедии.
Череда убийств, всколыхнувших российское общество за последний месяц, тоже укладывается в вышеупомянутый тезис. Поскольку вызывает навязчивые (и, надо сказать, вполне обоснованные) аналогии с серединой 90-х годов прошлого века. С точки зрения репортера, та эпоха как в зеркале отразилась в одной газетной странице, на которой поместилось пять (!) заметок о заказных убийствах в Москве, совершенных в течение суток.
Скорбный список потрясает сам по себе. 13 сентября убит председатель Центробанка России Андрей Козлов. 7 октября в столице убили известную журналистку Анну Политковскую. Вечером 10 октября найдено тело застреленного директора дополнительного внешнего офиса Внешторгбанка-24 Александра Плохина. В ночь на 16 октября в Москве убит управляющий делами информационного агентства ИТАР-ТАСС Анатолий Воронин. А вечером 16 октября в Москве совершено покушение на генерального директора компании ЗАО «Элекс-Полюс» Игоря Лисютина – руководителя дочернего предприятия ОАО «АвтоВАЗ» (не так давно, напомним, перешедшего под управление российской оборонки).
Это – повторение истории в виде трагедии. Но исторические параллели, увы, затрагивают не только криминальную жизнь нынешней России. Без труда их можно найти и в жизни политической. Опять же, с точки зрения репортера, характерной приметой является все менее и менее насыщенные разделы политической хроники в современных изданиях. Такое ощущение, что эта сфера общественной жизни попросту уходит в песок, как вода. А возникающий на этом песке замок своими очертаниями все больше напоминает угловатое здание эпохи развитого социализма и торжества коммунистического труда. Середина первого десятилетия XXI века в нашей стране все сильнее походит на начало 80-х годов прошлого столетия. И это – повторение истории в виде фарса.
Получается на первый взгляд исторический парадокс. Наступившая в стране стабильность (которая выражается в исторически повторяющейся стагнации политической жизни, катастрофической зависимости от экспорта энергоресурсов и внешнеполитическим тяготением к странам-изгоям) никак не сочетается с всплеском криминальных войн. А то, что речь идет именно о войнах, уже не скрывают многие опытные оперативники и следователи, начинавшие карьеру как раз в середине 90-х.
Возвращаясь к аналогиям, ситуацию можно описать примерно так: Советский Союз эпохи позднего застоя сотрясают криминальные разборки. Чего, как мы все хорошо помним, не было – и быть не могло.
Или все-таки было? Уже ушедшие на пенсию муровцы могут много рассказать о советских цеховиках – и преступных группировках, сложившихся в процессе получения барышей с них. Как признавался один из таких пенсионеров, то, что об убийствах и разборках не писали, – еще не значит, что их не было. А масштабы коррупции, неизменно сопровождающей такие процессы, нетрудно представить себе, если вспомнить печальной памяти «хлопковое дело».
Правоохранительные органы решают современный политико-криминальный парадокс просто: заявляют об усилении коррупции (благо и «генеральная линия» туда же гнется) и сетуют на кадровую слабость. Политики относятся к нему так, как диктует время: говоря о дерзких вызовах власти и дарованной ею стабильности, а также о необходимости наведения порядка жесткой рукой. Бизнес реагирует вполне предсказуемо, стараясь договариваться с чиновниками всех уровней. А обыватели замыкаются в скорлупках своих квартир, беспокоясь больше о росте цен и безопасности прогулок по ночным улицам.
Искать объяснение странностям повторения истории не стремится никто. А те, кто все-таки задумывается, приходят в итоге к неутешительным выводам. Как признался в разговоре с автором этого материала один из недавно ушедших в отставку оперативников МВД, ничего странного в таком положении дел нет. «Подумай сам, – говорит он. – Большинство развернувшихся после падения СССР оргпреступных группировок либо ликвидированы, либо обезврежены иными способами – к примеру, легализовались и сменили тактику и методику. Но пустым их место остаться не могло. Кто его занял? Почему сейчас так много – и обоснованно, заметь – говорят о коррупции? Вся разница лишь в том, что дает ощущение вседозволенности организаторам – большие деньги или большой политический вес...»
Наверное, такая точка зрения имеет право на существование. Во всяком случае, она превращает парадокс в закономерное явление. Но от этого – не легче.
